Надежда на то, что у нас с Аликом наладятся отношения, у меня появилась неожиданно, и связана она была с большим событием в моей жизни. Гриша на день рождения подарил мне машину! Прекрасную дорогую машину, «Мерседес», – сунул ключи в мою руку и, смущаясь, проговорил, сильно краснея и не зная, куда спрятать руки: вот, мол, Зоенька, это мой подарок тебе, учись ездить, и будешь свободна, как птица. Это было осенью, в октябре, шел дождь, и над городом нависли темно-фиолетовые холодные тучи. В нашем дворе все вокруг было желтым от упавших на землю кленовых листьев. Большая черная мокрая машина смотрела на меня глазами-фарами как живое существо, готовое услужить мне. Я сразу поняла, что мы с ней подружимся, хотя понятия не имела, сумею ли я водить, научусь ли чувствовать ее.
– Тебя Алик будет учить поначалу, он мне обещал, – сказал как-то особенно бодро и радостно Гриша, так говорят люди, желающие похвастаться своими достижениями.
Он стоял напротив меня, невысокий, в скромном коричневом плаще, в мягкой шляпе, и по стеклам его очков стекала дождевая вода. Я была бесконечно благодарна ему, мне хотелось плакать. Кто бы знал, что моя жизнь так круто изменится и мой новый муж будет так щедр ко мне! Я чувствовала, что не заслуживаю такого к себе отношения. Хоть мне и говорили, что я красивая, но я-то знала, что внешность у меня самая обыкновенная, да и не такая уж я умная, как многие женщины-коллеги Гриши. Не знаю, за что так полюбил меня Гриша, думаю, просто пришло его время любить, вот и все. Мы стояли друг напротив друга, смотрели – я на него, на машину, потом снова на него, и по щекам моим тоже стекали, как дождь, слезы. Думаю, мы оба были счастливы, каждый по-своему. Я – оттого, что мне подарили машину, а Гриша – оттого, что это он подарил ее мне, и, возможно, его счастье было больше моего, драгоценнее. Мне казалось, что мысли наши и чувства как бы замерли, зависли между каплями дождя… Я никогда не забуду это утро!
* * *
…Он сказал, что ему нужно обо многом мне рассказать. Что я ничего не знаю. Я тоже захотела ему сказать, что он ничего не знает. Разве что моя беременность бросалась теперь в глаза. И он видел мой живот и пятна на щеках. Говорят, что женщинам идет беременность. Не всем. Мне – не идет. В этом я твердо уверена. Я подурнела, у меня распухли губы. Хотя вначале я думала, что губы у меня такие – от поцелуев. И целовал меня не Гриша. Иногда мне кажется, что Гриши никогда и не было, разве что в моих тревожных снах, когда мне так хотелось тепла, уюта и чтобы мужчина любил бы меня, боготворил. Он не был похож на настоящего, из плоти и крови мужчину. Он был слишком хорошим для реальной жизни. Думаю, что под плащом его (или под рубашкой, или под пижамной курткой) были очень плотно сложены мягкие белые крылья ангела. Потому что не может быть таких людей. Таких мужчин. Но я люблю его по-своему и страдаю оттого, что предала его.
