– Совместную, – сказала Люция.
– Я провожу вас. Уже поздно, нужно отдыхать, а завтра мы встретимся у меня и поговорим, – сказал он.
Мы зашли в лифт, спустились и вышли в длинный коридор. Коридор не подвергся евроремонту, стены из камня, окон нет. Коридор освещают лампы, реагирующие на движение. Корсиканец идет и произносит:
– На свободе, в небе ясном,
Я летал, в порыве страстном.
Будучи царем небес,
Охранял прекрасный лес:
От пожаров, загрязнений,
От наглых чужих вторжений.
Кто?! Рождал ярость во мне,
В главном птичьем короле.
Кто?! В глаза мне кровь налил,
И мой взгляд теперь не мил.
Слюни в бешенстве пуская,
Устремлялась в бой вся стая.
В гневе погрязшие орлы,
Разрывали на куски.
Бились, до смерти, от страха –
Умереть и потерять,
Наслаждение полета,
Что давала им свобода;
Это делало сильнее
Их, выносливей и злее.
Когти острые вонзая,
Кожу с мяса сдирая.
Но, к концу ведет начало,
И орлов пало немало.
Стала ярость – красотой,
Усмирив характер свой.
Жизни нет в моих глазах,
Но мой взгляд, и впредь, вселяет страх.
– Великолепно! – сказал я.
– Называется «Орёл». Путаюсь реализоваться как поэт, – сказал он.
– У вас все получится, – сказал я.
Мне кажется, что коридору нет конца, идем, идем, идем… Божест останавливается и обращает взгляд на стену.
– Что случилось? – сказала Люция.
Божест кивнул головой на стену. На сырой стене каждые несколько метров повторялось одно и то же странное граффити – одна строчка, написанная белой краской:
Бог умер. Ницше.
Божест скинул рюкзак с плеч, достал баллончик с синей краской и под каждой надписью дописал:
Ницше умер. Бог.
– Что с ним? – сказал Корсиканец.
– Синдром Бога, – сказала Люция.
– Боюсь, что здесь ему будет нелегко, – сказал Корсиканец.
– Справится, – сказала Люция.
Мы дошли до дверей. Корсиканец пожелал нам хорошего отдыха, и сказал, что завтра пришлет рабов за нами. Не успели расположиться, как нам принесли еду. Подкрепившись и приняв душ, мы легли отдыхать.
– Ты действительно можешь растолковать сновидения? – сказал я.
– В этом нет ничего сложного. Главное – говорить уверено, не запинаться и объяснять подробно. Ты же сам говорил, что сновидение, это всего лишь…
– Галлюцинация, – сказал я.
– Верно! Оно вовсе не несет в себе никакого смысла, – сказала она.
– Как думаешь, что здесь является Джиньянк? Может Корсиканец? – сказал я.
– Не думаю что он, уж больно всё просто. Я могла его убить, как только увидела. Нет. Джиньянк не Корсиканец, – сказала Люция.
– А кто? Или что?
