Однако госпожа Корнуйе слушала уже с некоторым недоверием; она заподозрила подвох: не прячут ли от нее Пютуа, боясь, что она его совсем перетянет отсюда или слишком избалует? Она сочла нашу маму исключительной эгоисткой. Сколько общепринятых суждений, освященных историей, обоснованы ничуть не больше.
− Признаться, это верно, — заметила Полина.
− Что верно− — спросила Зоя, слегка уже задремавшая.
− Что суд истории часто бывает ошибочным. Мне вспомнилось, наш, как ты однажды сказал: «Госпожа Ролан была крайне наивна, взывая к беспристрастному потомству и не учитывая того, что если ее современники — отвратительные обезьяны, то их потомки тоже будут отвратительными обезьянами».
− Полина, — строго обратилась к ней мадемуазель Зоя, — что общего у истории Пютуа с тем, о чем ты тут рассказываешь?
− Очень много общего, тетя.
− Я не улавливаю…
Господин Бержере, отнюдь не противник отступлений, сказал дочери:
− Если бы любая несправедливость устранялась в конце концов в этом же мире, воображение людей никогда не создало бы другого, лучшего мира, где нет несправедливости. Можно ли требовать от потомства правильного суждения об усопших? Как расспросить тех, кто исчез во мраке− К тому времени, когда можно справедливо судить о них, они уже бывают позабыты. Но можно ли вообще справедливое суждение? И что такое справедливость?.. Госпожа Корнуйе по крайней была вынуждена в конце концов признать, что мама ее не обманывает и что найти Пютуа невозможно.
Но от розысков она все-таки не отказалась. Она расспрашивала о нем своих родственников, друзей, соседей, слуг и разносчиков. Только двое-трое ответили, что никогда о нем не слыхали. Всем остальным казалось, что они его знают. «Слышала я эту фамилию, сказала кухарка, − а какой он из себя, не помню». − «Пютуа! − повторил железнодорожный обходчик, почесывая затылок, — ну, еще бы, знаю его, а вот кто он, не могу сказать». Самые точные сведения дал приемщик Управления по налоговым сборам, заявив, что нанимал Пютуа и тот колол ему дрова с девятнадцатого по двадцать третье октября, в год появления кометы.
Однажды утром госпожа Корнуйе, вся запыхавшаяся, влетела в кабинет к моему отцу: «Только что видела Пютуа». − «Ну?» − «Да, видела». − «Вы полагаете−» − «Уверена. Он крался вдоль забора господина Таншана. Потом свернул на улицу Аббатис. Он шел быстро, и я потеряла его из виду».− «Но он ли это?» − «Несомненно. Человек лет пятидесяти, худой, сутулый, по виду бродяга, в грязной блузе». − «Действительно,− сказал отец, − все приметы сходятся». − «Вот видите! К тому же я его окликнула. Я закричала: «Пютуа!», и он обернулся». − «Средство, применяемое сыскной полицией для опознания злоумышленников», − сказал отец. «Уверяю вас, что это он!.. Все-таки я сумела найти вашего Пютуа. Что говорить! Личность подозрительная. Вы с женою очень неосторожно поступили, нанимая его к себе на работу. Я хорошо разбираюсь в лицах и, хотя видела его только со спины, могу ручаться, что он вор, может быть даже убийца. Уши у него совсем плоские, а это примета верная». − «О! Вы заметили, что у него плоские уши?» − «От меня ничто не ускользнет. Дорогой господин Бержере, если вы не хотите, чтобы вас с женою и детьми зарезали, не пускайте к себе больше этого Пютуа. И вот вам совет: смените все замки».
