— Ягоды клюквы, — спокойно сказал я.
— Какие еще ягоды клюквы? — оторопела Мери.
— Обыкновенные, мне известен этот способ имитации убийства: под рубахой у того мексиканца были ягоды клюквы.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что ты никого не убивала, револьвер был заряжен холостыми патронами.
— Ты хочешь сказать, что он разыграл меня? Для чего?
— Чтобы навечно привязать к себе, сделать послушным орудием в своих руках. Что ему успешно удалось. Разве не ясно?
— Значит, он провел меня, как дурочку? — лицо Мери неожиданно покрылось серым налетом.
— Так оно и было бы, если бы ты не провела его, записав на кассету последний разговор. Так что победа за тобой. — Мери на мои слова улыбнулась.
— Ты это сказал для утешения?
— Я так действительно считаю.
— Спасибо.
— Мери, Тернер официально оформил дом на твое имя?
— Нет, он оформлен на него, а со мной заключен договор, по которому Тернер мне, в качестве экономки, обязан выплачивать тысячу долларов в месяц. Поначалу мне это казалось избавлением, пока я не поняла, что влезла в грязь еще большую, нежели на прежней работе. Мне не отмыться, Дик. Чего я только не насмотрелась за эти два года: здесь шантажировали, совращали несовершеннолетних, заключали фиктивные сделки, шельмовали, запугивали, угрожали и убивали. Когда я увидела тебя, я сказала себе: «Мери, ты не дашь ему погибнуть и быть разделанным в подвале, как забитому теленку, ты спасешь его, Мери… Так оно и вышло…»— голова Мери склонилась набок и последние слова она произнесла почти неслышно.
— Мери, проснись, ты не должна сдаваться, мы выиграем сражение, вот увидишь!
— Ты выиграешь, — с удовлетворением произнесла Мери, — и отомстишь за меня, а мне уже ничего не нужно. Я исчезну, как только ты одолеешь убийцу. Я уеду к матери, там меня никто не найдет. И когда я исчезну, ты сможешь воспользоваться той записью и поставишь Тернера на колени. Обещай, Дик, что он обязательно станет перед тобой на колени. Только не наделай глупостей. Дик, я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится. Не делай мне еще тяжелее, чем сейчас…
Утром в воскресенье я позвонил Элизе. Она тут же сняла трубку.
— Элиза, прости меня, я очень виноват перед тобой и вел себя скверным образом тогда, в лесу. Не сердись, хорошо? — Элиза молчала и я ощутил беспокойство. Если Тернер заподозрит игру, нам обоим несдобровать.
— Дик, это ты? — голос Элизы звучал страстно и напряженно, как и следовало по нашему сценарию. Впрочем, Элизе и не пришлось играть, все это у нее вышло естественно и непринужденно.
