И что же произошло, когда вдруг появился Слоан?
Ей следовало бы немедленно уйти, удалиться, как только она его увидела. Но ею овладело искушение, не позволившее двинуться с места, такое сильное, что она не могла справиться с ним.
Значит, вина целиком лежит на ней. Ей нужно было вовремя остановиться, как-то предотвратить случившееся.
Робко скользнув взглядом по его лицу, она исподволь наблюдала, как он размешивает сахар в кофе. Ей вдруг стало очень жаль его.
Воспрянув духом, Рэйчел решила, что не должна ни о чем беспокоиться. Он не мог слышать, что она говорила. Если бы он узнал о ее исповеди, разве он стал бы терпеть такое?
– Я много чего хотел сказать вам, – начал Слоан.
Ее глаза застыли в молчаливой тревоге, они были устремлены прямо на него. Слишком уж явно его признание совпадало с ее мыслями.
Но он продолжал смотреть в чашку, которую держал в руках. Как бы он отреагировал, если бы узнал о ее чувствах?
Тревога терзала Рэйчел, и она не могла справиться с дрожью во всем теле.
Он вздохнул, не поднимая глаз.
– Тот поцелуй не был для меня всего лишь ошибкой, которой я стыжусь, – наконец снова начал говорить Слоан.
Подавленность его тона удручала ее. Жалость переросла в сочувствие, на смену которому пришло беспокойство. Глубочайшее чувство сострадания и нежности охватило Рэйчел. Ей было невыносимо видеть его безнадежное отчаяние.
Несколько вопросов крутились в ее голове, но она продолжала молчать, считая, что ему надо дать высказаться до конца.
Очень долго он сидел молча, не шевелясь.
Когда он опять заговорил, его голос звучал совсем тихо:
– Я допустил ее смерть, Рэйчел.
Он не уточнил, кого имеет в виду, но было ясно, что речь идет об Оливии.
Ей хотелось погладить его, как ребенка, прикоснуться к его руке, произнести слова утешения, сказать, что нельзя так думать. Но что-то останавливало ее. Впервые она видела Слоана настолько убитым горем.
Конечно, она могла бы поддержать его сейчас. Он выглядел таким.., хрупким. Таким уязвимым. И Рэйчел подумала, что если она дотронется до него, то ощутит трепет, как от прикосновения к старинному зеркалу, хранящему воспоминания о тысячах теней прошлого.
– Если я действительно хороший врач, – Слоан говорил почти шепотом, – почему, черт возьми, я не смог спасти свою собственную жену?
Он не ожидал ответа на свой вопрос. Рэйчел это знала. Она чувствовала, что его гнев обращен не против нее, а против самого себя.
– Вы не онколог, – мягко заметила она.
