.
Наиболее несостоятельно мнение, что вносить изменения в русские богослужебные книги и обряды Никона подвигло сравнение текстов авторитетных источников. Несколько лет его сердцу была особенно близка ложь, будто исправление книг и обрядов на московском соборе и после него делалось по древним греческим и славянским книгам, которые между собой согласовались, а в новых московских печатных книгах против них были прегрешения. Подкреплена она была хорошо. Более пятисот греческих книг привез с Востока первый русский ученый археограф Арсений Суханов, не менее двухсот книг прислали тогда в Москву Иерусалимский, Антиохийский и Александрийский патриархи, восточные митрополиты и архиепископы, много древних рукописей было собрано в России>[17]. Официальная версия гласит, что прочтя их и рассудив, русские и греческие архиереи соборно решили исправить накопившиеся на Руси ошибки в текстах и ритуалах, в том числе в вопросе о перстосложении.
Во-первых, принимая решения об исправлениях обрядов, иерархи этих "древних харатейных" (пергаменных) книг не прочли. Во-вторых, если бы они их прочли, то не смогли бы с чистой совестью "обрести" в древних книгах троеперстное крестное знамение и благословение: на древних иконах каждый мог видеть два перста сложенные, и в ветхих славянских и греческих рукописях люди то же читали. В третьих, при подготовке к печати русские богослужебные книги давно сверялись специалистами-справщиками с древними рукописями>[18]. Эта работа до Никона была не вполне удовлетворительна, но при нем приняла гротескные формы. Справщиком патриарх поставил Арсения Грека, который учился в греческой иезуитской коллегии в Риме, стал мусульманином, потом униатом, за еретичество сидел на Соловках, где его и нашел Никон>[19]. Доказано, что он и другие редакторы Никона правили книги не по древним, а по новогреческим, отпечатанным в Венеции, Риме, Париже и т. п. местах>[20].
Заявляя, что все русские книги испорчены, Никон никогда не проверял, точно ли это так. Но политически его ход был эффективен. О собственном авторитете недавнего пустынножителя среди архиереев было говорить трудно; спускаемая "сверху" идея соединиться во всем с Восточной церковью будила в иерархии ропот. Но в отличие от репрессированных ревнителей благочестия мало кто из архиереев мог возразить против утверждения, что Никон с его греками заранее все старые греческие и славянские книги рассмотрели и нашли их во всем между собой согласными, а в новых греческих московских печатных книгах с древними греческими и славянскими нашли несогласия
