Реардэн заметил, как Эдди вздрогнул, словно задели его больное место.
— Это-то и ужасно.
— Что?
— То, что они сделали с вами, и то, как вы поступаете в ответ. Я хочу сказать… — Он замолчал. — Простите меня, мистер Реардэн. Я знаю, что так о делах не говорят.
Реардэн улыбнулся:
— Спасибо, Эдди. Я знаю, что ты хотел сказать. К черту их всех. Забудь об этом.
— Хорошо. Только… мистер Реардэн, могу я вам кое-что сказать? Я понимаю, что это не имеет никакого отношения к делу, и говорю не как вице-президент компании.
— Я тебя слушаю.
— Мне не нужно говорить вам, что значит ваше предложение для Дэгни и каждого порядочного человека в нашей компании. Вы и сами знаете. Вы также знаете, что можете положиться на нас. Но… по-моему, ужасно несправедливо, что Джим Таггарт тоже извлечет из этого выгоду, что вы, именно вы спасаете его и ему подобных после того, что они сделали…
Реардэн рассмеялся:
— Эдди, да начхать нам на Таггарта и таких, как он. Мы ведем экспресс, а они едут на крыше и надрывно кричат о том, что они всем руководят и все зависит только от них. Пусть кричат. Мы ведь не надорвемся, везя их?
* * *
«Ничего у них не выйдет».
Лучи летнего солнца полыхали в городских окнах и искрились, поблескивая в уличной пыли. Похожие на легкую дымку потоки горячего воздуха поднимались с раскаленных крыш к белому табло календаря, который висел над городом, отсчитывая последние дни июня. «Ничего у них не выйдет, — твердили все в один голос. — Когда пустят первый поезд по линии Джона Галта, рельсы треснут. Им не доехать до моста. А если и доедут, мост рухнет под тяжестью состава».
Со склонов Колорадских гор грузовые составы спускались по железной дороге «Финикс — Дуранго» к северу — до Вайоминга и дальше, к главной линии «Таггарт трансконтинентал» и к югу — до Нью-Мексико и магистрали «Атлантик саузерн». Длинные составы сверкающих на солнце цистерн расходились во всех направлениях от нефтяных вышек Вайета к предприятиям отдаленных штатов. Но эти составы не были темой для разговоров. Для общества они скользили так же бесшумно, как солнечные лучи, их замечали, лишь когда нефть превращалась в свет электрических лампочек, жар печей, работу моторов. Но самих составов никто не замечал. Они воспринимались как нечто само собой разумеющееся.
Закрытие железной дороги «Финикс — Дуранго» было назначено на двадцать пятое июля. «Хэнк Реардэн — одержимое алчностью чудовище, — говорили люди. — Посмотрите, какое он сколотил состояние. Он хоть когда-нибудь дал что-то взамен? Хоть раз проявил чувство гражданского долга? Его интересуют только деньги. Ради них он готов на все. Ему плевать, что, если рухнет мост из его сплава, погибнут люди».
