— Как интересно.
— Мой друг видел все это собственными глазами, — обиделась женщина. — Это случилось много лет назад, но семье Джона Галта удалось замять эту историю.
— А что случилось с его состоянием? Я никогда в жизни не слышала о состоянии Джона Галта.
— Оно затонуло вместе с ним, — вызывающе ответила женщина. — Хотите верьте, хотите нет, мисс Таггарт.
— Мисс Таггарт не верит вам, — сказал Франциско Д'Анкония. — А вот я верю.
Женщины обернулись. Он шел за ними и все слышал, а сейчас стоял и с подчеркнутой и даже несколько вызывающей серьезностью смотрел на них.
— Вы вообще когда-нибудь во что-нибудь верили, сеньор Д'Анкония? — сердито спросила женщина.
— Нет, мадам.
Женщина тотчас же отошла в сторону. Франциско рассмеялся.
— И в чем же соль шутки? — холодно спросила Дэгни.
— В глупости этой женщины. Она даже не подозревает, что сказала тебе правду.
— И ты думаешь, я поверю этому?
— Нет.
— Тогда что же ты находишь столь забавным?
— О, я вижу здесь сегодня много забавного. А ты что, не видишь?
— Нет.
— Вот как раз это я и нахожу забавным — в числе прочего.
— Франциско, оставь меня, пожалуйста, в покое.
— А я что, навязываюсь тебе? Разве ты не заметила, что первая заговорила со мной сегодня?
— Почему ты все время следишь за мной?
— Из любопытства.
— И что же тебя интересует?
— Твоя реакция на вещи, которые ты не находишь забавными.
— Какое тебе дело, как я на них реагирую?
— Это один из моих способов хорошо проводить время. Мне весело, чего, кстати, не скажешь о тебе, Дэгни. Или я не прав? К тому же ты здесь единственная женщина, на которую приятно посмотреть.
И он посмотрел на нее так, что ей следовало бы рассердиться и уйти. Но она стояла неподвижно, тем самым бросая ему вызов. Она стояла в своей обычной позе — выпрямившись, высоко подняв голову, в неженственной позе руководителя. Но обнаженное плечо выдавало хрупкость скрытого под черным платьем тела, и поэтому ее поза придавала ей истинную женственность. Ее гордая сила как бы бросала вызов силе еще большей, а хрупкость напоминала о возможности поражения. Она этого не осознавала. Она не знала никого, кто смог бы это увидеть.
Глядя на нее, Франциско сказал:
— Дэгни, какое бесполезное великолепие!
Ей ничего не оставалось, как повернуться и поспешно уйти. Впервые за многие годы она почувствовала, что краснеет, — краснеет потому, что вдруг поняла: Франциско выразил словами то, что она ощущала весь вечер.
Она почти бежала, стараясь ни о чем не думать. Ее остановила музыка. Это были звуки, внезапно донесшиеся из радиоприемника. Она заметила, как Морт Лидди, включивший его, замахал руками, подзывая своих друзей и выкрикивая: «Вот она! Вот она! Я хочу, чтобы вы послушали».
