— О чем ты говоришь?
Франциско с сожалением покачал головой:
— Я не понимаю, почему ты называешь Сан-Себастьян грязной аферой. Я думал, ты расценишь это как благородную попытку воплотить в жизнь то, чему учат сейчас весь мир. Разве не общепризнанно, что эгоизм — порок? Что касается Сан-Себастьян, я был начисто лишен эгоизма. Разве не порочно преследовать личные интересы? Никаких личных корыстных целей я не преследовал. Разве не порочно работать ради прибыли? Я не гнался за наживой — я понес убытки. Разве не общепризнанно, что целью и оправданием любого промышленного предприятия является не производство, а благосостояние рабочих? Сан-Себастьян стал самым успешным предприятием в истории промышленности! Рудники не дали ни грамма меди, но обеспечили благосостояние тысячам людей, которые за всю свою жизнь не достигли бы того, что получили за один рабочий день, не ударив пальцем о палец. Разве не общепризнанно, что владелец — паразит и эксплуататор, что всю работу выполняют рабочие и лишь благодаря им становится возможным производство? Я никого не эксплуатировал. Я не обременял Сан-Себастьян своим бесполезным присутствием, я оставил рудники в руках более достойных людей. Я не делал никакой оценки этой собственности. Я предоставил это горному инженеру. Он не очень хороший специалист, но ему очень нужна была работа. Разве не общепринято, что когда нанимаешь человека на работу, то прежде всего нужно принимать во внимание его потребности, а не то, какой он специалист? Разве не общепринято, что для того, чтобы получить благо, достаточно нуждаться в нем? Я исполнил все моральные заповеди нашего времени. И ожидал благодарности и слов похвалы. И не понимаю, почему меня проклинают.
Все слушали в гробовой тишине, единственной реакцией на его слова прозвучал внезапный хрипловатый смешок Бетти Поуп: она не поняла ничего из сказанного, но видела беспомощную ярость на лице Джеймса Таггарта.
Все смотрели на Таггарта, ожидая, что он ответит. Они были абсолютно равнодушны к теме разговора, их просто забавлял вид человека, попавшего в неловкое положение. Таггарт выдавил из себя снисходительную улыбку:
— Неужели ты думаешь, что я приму все это всерьез?
— Было время, когда я не верил, что кто-нибудь может принимать это всерьез. Я ошибался.
— Это возмутительно! — Таггарт повысил голос. — Это просто неслыханно — относиться к своим общественным обязанностям с такой безответственностью. — Он поспешно повернулся, собираясь уйти.
