Хвала Творцу, что теперь Жюль приедет за Одри и увезет прочь из этого ненавистного дома, подальше от треклятого коллежа и злобных одноклассников! Жюль, в которого она давно тайно влюблена. Красавец Жюль, смуглый брюнет из грез. Добрый Жюль, который играл с ней и слушал ее болтовню. Спаситель Жюль, который изменит всю ее жизнь.
Когда Одри была маленькой и он катал ее на своих сильных плечах, она визжала от счастья. Дядя Поль и Жюль Фермэ были ее единственной опорой в жизни, и вот в живых остался только один из них.
Когда Жюль уезжал, погостив у них пару часов, Одри хотелось плакать. Ведь это был единственный человек, который ей улыбался, с ней разговаривал, целовал в щеку на прощание. Он так давно не был у них, и Одри ужасно скучала. Но она верила, что он рано или поздно приедет, и знание того, что он существует на свете, согревало одинокую душу Одри.
Иногда после коллежа она не сразу возвращалась домой, а подолгу бродила по улицам и набережным Сены, заглядывала сквозь стеклянные витрины в прокуренные чрева кафе, вглядывалась в лица прохожих… Одри надеялась — а вдруг ей повезет, и она случайно встретит Жюля?
Иногда она брала с собой альбом и карандаш, останавливалась в живописном уголке и рисовала вечерний город, с замиранием сердца ожидая, что рука Жюльена внезапно ляжет на ее плечо и его голос скажет: «Привет. Рисуешь? Можно посмотреть?».
Она одновременно ждала его и боялась его приезда. Ведь с тех пор, как Одри подросла, появление Жюля в их доме стало вгонять ее в краску. Она не знала, что сказать и куда девать руки, которые становились вдруг огромными и непослушными, — ей казалось, что все смотрят на эти руки и осуждают ее за то, что они такие костлявые, неуклюжие и нелепые.
Одри прятала их то в карманы, то между коленками, но тетушка и Берта тут же одергивали ее. В карманы — вульгарно, заложить за спину — невежливо, зажать между коленками — не эстетично и неприлично, теребить бахрому на скатерти — это всех раздражает. Ну и что делать прикажете?
К тому же в последний приезд Жюля на носу у Одри — о ужас! — выскочил прыщ. Она заперлась в своей комнате, прижала ухо к двери и слушала, как Жюль разговаривает с тетушкой. От звуков его голоса у нее душа замирала — такого бархатистого тембра не было даже у ее любимого шансонье. Одри ужасно хотелось видеть Жюля, но выйти к нему в таком виде она не согласилась бы даже под страхом смертной казни!
У нее была только одна возможность взглянуть на него хоть одним глазком. Она подождала, когда Жюль стал прощаться с тетей, и затаилась у окна, чуть раздвинув портьеры. Вот он! Вышел из дверей и неспешным шагом идет к своему «рено», стройный, высокий, элегантный, в костюме с иголочки, который сидит на нем как влитой.
