— А вот не дождется Рома сегодня коньяка, — неожиданно говорит Тоха и вынимает из сумки бутылку.
И мы продолжаем беседу при звездах.
* * *
— У каждого настоящего ученого должна быть мечта. Есть такая мечта и у меня. (Смеётся, журналист улыбается).
— А Сван ничего, телегеничный, — сказал Тоха. Мы сидели у меня и смотрели телевизор. «Восточный экспресс» — есть в нашем городе такая новостийная телепрограмма. На экране аккуратный и чистенький Сван аккуратно и чистенько рассказывал о том, чем он занимается.
— Ох, красавелла, — с сарказмом, за которым плохо пряталась глубокая зависть, сказал Тоха. Так Сван всплыл для нас в третий раз.
* * *
— Это было как сужающиеся круги, — говорит Тоха и отпивает с горла.
— В смысле, спираль, — говорю я.
— Круги, — говорит Тоха. — Как акула вокруг пловца.
— Ну это ж спираль, — говорю я.
— Акулы не могут плавать по спирали, — наставительно говорит Тоха.
— Па-ачему? — говорю я.
— Акулы не знают, что такое спираль, — говорит Тоха.
Мне это кажется сильным аргументом, и я молча отбираю у него бутылку.
* * *
— Кстати, вот в этом доме живет Сван, — сказал Тоха.
Был месяц май, и мы шли к Роме. Шли не просто так, а по поводу. У него родился сын, и мы, пока жена в роддоме, шли поздравить молодого отца. Несли ему коньяк — до сих пор теряюсь в догадках: реально он ему нравится, или это так… затянувшееся понтерство.
Ему и кальян нравилось курить.
Представляете? Кальян.
Ромка вид имел измученный, будто сам рожал, но нам всё же обрадовался. Быстренько накрыл на кухне, и понеслось.
— … и район главное хороший, — возбужденно говорил Ромка.
— Ага, — сказал Тоха. — Знаменит тем, что здесь живет сам Роман.
— О-о! А-а! Ы-ы! — вскричал я. — Роман! Сам Роман! Кто такой?! Почему не знаю?!
— Дебилы, — ласково сказал Роман. — Бомжей здесь нет, вот что. Редко-редко забредет кто. А так уж года три я их тут не вижу.
И вот тут Тоха напрягся.
* * *
— Да как-то сразу в голове моей связалось. Бомжи и Сван. Сван и бомжи.
Я допиваю бутылку и ставлю её на крышу. Плоская крыша с мягкой кровлей. Сейчас таких в городе практически не осталось. Все пятиэтажки перекрывают шифером, а то и вовсе сооружают мансарды.
Тоха тут же пинает бутылку. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы она упала и покатилась. Так мы стоим и смотрим, как она катится к краю. Бутылка докатывается до края и исчезает.
— А если кому-нить на голову? — спрашиваю я.
— Если единственное, что человеку мешает жить, так это бутылка из-под коньяка, упавшая на голову… — говорит было Тоха.
