— Ну, а как ты, Джерри?
— Прекрасно.
— Рад, что вернулся домой?
— Да.
И в ответ не было никаких встречных вопросов. Ему нечего было спросить у Губера. Джерри смотрел на него словно на незнакомца. И в какой-то момент Губу показалось, что тот вдруг оживет и спросит: «И вообще, какого черта тебе здесь нужно?»
Он хотел, чтобы отец Джерри дал знать, что ему стоит уйти восвояси. В ответ на немой вопрос Губера: «Что с ним происходит?» мистер Рено просто пожал плечами и сморщился, и это выглядело так, будто кожа на его черепе была туго стянута чьими-то невидимыми пальцами. Отец Джерри был мягким, спокойным человеком, и казалось, что находился где-то далеко, даже если тебе приходилось говорить с ним. Печаль наполняла воздух этой квартиры так же, как и взгляд мистера Рено. И это было более чем печаль. Квартира казалась безжизненной и больше напоминала коридоры музея. Губер не сомневался, что стоящие на обеденном столе цветы были искусственными, фальшивыми. Ему казалось, что Джерри и его отец занимали квартиру на тех же правах, что и манекены, расставленные в бутафорских комнатах мебельного магазина.
Когда отец Джерри ушел к себе в спальню в дальний конец квартиры, Губер заставил себя освободиться от этих нездоровых мыслей. На первый взгляд Джерри выглядел неплохо. Не осталось никаких признаков избиения, кожа на его лице была бледной и чистой. Сидя в кресле-качалке, он не выглядел пострадавшим, но казался хрупким и сидел напряженно, словно боялся рассыпаться на кусочки, если придется расслабиться.
— Хай, Джерри, рад тебя видеть, — сказал Губер в надежде, что Джерри не уловит его фальшивую сердечность.
Джерри чуть улыбнулся, но в ответ не сказал ничего.
Губеру все это показалось односторонней беседой. Он был в роли инквизитора, а Джерри — невольным свидетелем, отвечающим неохотно или не отвечающим ничего.
Сидя на стуле напротив него Губер подумал: «Последняя попытка и нужно уходить». И он все время старался уйти от глаз Джерри, от его взгляда, и понял, что его нежелание общаться, вероятно, вызвано предательством Губера прошлой осенью. Он предал его, не так ли? Позволил ему оказаться один на один с Арчи Костелло, с Эмилом Джанзой и «Виджилсом» и, наконец, пришел на помощь другу, когда уже было слишком поздно, когда его избитое, окровавленное и изломанное тело лежало на панелях ринга. Его растерзанные губы и хриплое болезненное дыхание убеждали Губера не бросать вызов «Виджилсу» или кому-либо еще. «Не нужно разрушать Вселенную…» — шептал он в агонии. — «…не переживай».
