Захватчики и защитники
С советской стороны принимают участие в боях совершенно новые подразделения, привезённые в последние дни из глубинки. Мы убеждались в этом не раз лично, это же подтверждают и наблюдения всех, кого мы ни опрашивали. Очень молодые ребята в бурых шинелях (год рождения, в основном, 1937-й) не всегда знают, куда их привезли, часто едва говорят по- русски, но в одном глубоко убеждены: что в этом городе они громят подлых предателей-фашистов.
А другая сторона? Это, главным образом, те же, кто 23 октября демонстрировал перед парламентом, потом отражал первую интервенцию, организовывал национальную гвардию. Однако их больше, чем прежде: к рабочей и студенческой молодёжи прибавились и старые рабочие, которые до тех пор поддерживали революцию только пассивно. Теперь с оружием в руках они встали на баррикады Чепеля и Кёбаньи.
Францишка с Марьяном ходили сегодня по укреплениям защитников города, разговаривали с командиром одного из участков, шахтёром, тяжело раненным в ноги, и с другими бойцами. Они вернулись в глубоком убеждении, что венгры будут сражаться до конца. Но концом этим — рано или поздно — скорей всего будет поражение.
Отец и сын
Вечером в нашей гостинице укрылись два венгерских бедняка из-под Будапешта. Днём они пытались навестить в задунайском госпитале второго сына, тяжело раненного на улице осколком снаряда, под вечер застряли в нашем квартале и ночью не могли продолжать путь.
Отец — маленький, худенький, иссохший, с запавшими щеками и блекло-голубыми глазами. Трудно понять, седая или светлая от природы меланхолическая щёточка белых усов. Выцветшая лыжная шапка наезжает на уши. Паренёк — лет шестнадцати-семнадцати, лицо тоже вытянутое, но округлённое беретом, глаза тёмные. Оба сидят внизу в швейцарской — неподвижно, с тем характерным отупением простых людей, которое мужиколюбцы принимают за смирение и фатализм. А это всего лишь страшная усталость.
В посольстве
По разным причинам я добрался сегодня до посольства позже остальных. По пути — неожиданность: танковая колонна разместилась на тихой улице Горького, в том числе один танк перед больницей и один прямо перед посольством. Этот последний производит впечатление пустого, зато на первом и вокруг него множество солдат, весёлых, хохочущих, болтающих.
В посольстве меня встречают перепуганные лица друзей. Танки въехали на улицу Горького минут пятнадцать назад, и как раз этот весёлый пустил автоматную очередь по окнам посольства. В секретариате посла разбитые окна, осыпавшаяся извёстка. К счастью, ни в кого не попали, но ещё бы чуть-чуть… Советник старательно собирает сплющенные пули.
