В комнате, куда хозяйка провела посетителя, было ещё чудней. Тоже темно (горела одна-единственная лампочка под шёлковым оранжевым абажуром) и тесно-тесно заставлено мебелью, не повернёшься. Правда, чисто, нигде ни пылинки. Старушка никогда не бывала замужем, определил Ника. Давно живёт одна. Себя со стороны не видит, поэтому вон дырка на локте и засохший желток на подбородке, однако следит, чтобы вокруг всё сияло. Не выносит грязи. Потому что грязь — проявление хаоса и жизни, а тут абсолютная территория смерти. Замок злой феи.
Фата-Моргана, как он немедленно окрестил про себя толстую старуху (отлично легло на «fat Morgunova»), повела себя совершенно по-ведьмински: задрав голову, с минуту разглядывала двухметрового гостя, и за все это время не произнесла ни слова, только пожёвывала губами. Глаз за тёмными стёклами Ника не видел. Может, их там и вовсе нет, думал он, терпеливо пережидая осмотр. Сейчас сдёрнет очки, а за ними две дыры, в которых клубится туман, и весь её колдовской замок растает, а я превращусь в летучую мышь или крысу.
— Паспорт есть? — сказала наконец Моргунова. — Я должна быть уверена, что вы тот, за кого себя выдаёте. Не желаю оказаться втянутой в противоправную деятельность.
— Паспорта нет, есть водительские права.
— Давайте.
Ведьма взяла документ, отдёрнула какую-то плюшевую занавесочку, и за ней открылся закуток, оснащённый по последнему слову офисной техники. Большой ксерокс, факс, даже компьютер со сканнером.
— Я гарантирую своим клиентам полную конфиденциальность, но и к себе требую полного доверия, — сообщила Элеонора Ивановна, делая ксерокопию фандоринских прав. — Вот, забирайте. Теперь аванс. Угу. Минутку.
У неё там имелась и машинка для просветам купюр. Ай да фея.
— Хорошо. Теперь давайте рукопись. Можете сесть вон туда, в кресло, книги только на стол переложите… Как, всего одна страница? — удивилась она, беря листок.
Включила настольную лампу, сгорбилась, наставила лупу — однако тёмных очков так и не сняла.
Пауза затягивалась. Ника нервно ёрзал в жёстком кресле, ждал приговора. В общем-то почти не сомневался, что сто долларов и вечер потрачены зря.
— Хм, почерк похож. Рисунки тоже вполне в духе Федора Михайловича, — возвестила Элеонора Ивановна и погладила страницу. — Текст незнакомый. В черновых вариантах «Преступления» такого фрагмента нет. Возможно, это в самом деле какой-то неизвестный набросок. В одном из висбаденских писем Федора Михайловича есть некое не вполне ясное упоминание… М-да. — Она не договорила, задумчиво покачивая лупой. — Если лист подлинный, это будет событие. Оставляйте. Проверю бумагу, чернила, сделаю подробный графологический анализ. — Моргунова поднесла страницу к самой лампе, посмотрела через лупу. — Очень хорошо! Здесь виден отчётливый отпечаток пальца.
