— А ну, покажи на карте, где ты гастролировал? — сердито приказал комэск и шагнул к пилоту. — Чего вас туда черт понес? Мы ж наносили удар по колонне севернее Ельни! Доложи, почему оторвался от строя?
— Я… — начал было Усенко и сник, встретив строгий взгляд командира. Мы…
— Когда мы вывалились из облаков, — поспешил на помощь пилоту Ярнов, — то группы нигде не было. Пошли сами искать…
— Вывалились? Как вывалились? Неужели по приборам так трудно удержать самолет всего четверть минуты, пока мы выходили под облака? Неучи… Где это было?
— Вот здесь! — Бомбардир обозначил точку на карте. — Чуть с Алешиным не столкнулись, в метре от него проскочили…
— Я выровнял машину, — осмелел Усенко. — Смотрю, никого! И пошел на запад. А там мы наткнулись на танковую колонну. Штук двадцать танков и до полусотни автомашин. Ну и…
— Дальше что?
— Бомбили. Потом сделали заход на штурмовку. — Противодействие было?
— Так точно. «Эрликонов» много, пулеметы, танковые пушки. Даже солдаты из автоматов. А потом два «мессера»! Как зажали, еле отбился! На бреющем ушел.
— Ты в облаках разве не летал раньше?
— Никак нет. Никогда. Даже на У-2. Первый раз… Григорьев уже мягче смотрел на молодого летчика.
— Но ты ж разведчик! Разведчики обязаны летать в облаках и в любых погодных условиях!
— Так точно! Но не успел научиться… Я научусь, товарищ капитан.
— Комэск затянулся несколько раз.
— Везучий ты, Усенко. Удивляюсь, как немцы тебя там не слопали?
— Так я ж обманом, товарищ капитан! Они к голове, а я сбоку. Они за мной, а я назад, к колонне!
— За то, что ты оторвался от строя, тебя надо взгреть как следует. А за то, что не растерялся, ударил по врагу и вернулся живым, похвалить, молодец! Пиши донесение. Пробоины есть?
— Есть. Восемь штук… Товарищ капитан, а где Алешин?
Лицо командира сразу изменилось, посуровело.
— Нет его больше, Усенко… Срубили на глазах…
— Как же? — растерялся парень. — Он еще говорил мне…
Гибель товарища, командира, друга… Что может быть больнее? Летчику всегда сразу хочется узнать все: как произошло, при каких обстоятельствах погиб друг.
Капитан Григорьев говорил с трудом, как будто комок застрял в горле.
— Над целью на нас набросились «мессера». У Минцева сразу сбили одного, навалились на меня. А я скован маневром — веду строй. Наверняка расстреляли, если бы не Алешин… Бросился он наперерез трассам, закрыл собой… Меня спас, а сам погиб… Ну, мы им тоже задали такого жару, Усенко! — Он резко взмахнул сжатым кулаком, будто обрушивал его на головы врагов.
