Таня гладила листочек фуксии и смотрела в окно, чтобы не видеть смущенного лица лейтенанта.
— Милостивая пани… — начал было Духров, но тотчас же умолк. Он нервно постукивал ключом по оконной раме и напряженно глядел во двор. Вдруг, словно набравшись решимости, Духров снова обратился к ней:
— Милостивая пани…
— Зачем вы пришли сюда? — перебила его Таня. — Вам мало того, что вы причинили мне столько неприятностей?
Духров растерянно заморгал и выпрямился.
— Извините, — сказал он, — я не предполагал…
— Вы не предполагали! — зло повторила Таня. — Вы восстановили против меня всех в школе, во всей округе.
— Извините, — прошептал он в смятении. — Теперь все изменится. Меня переводят. Я уезжаю из Липтала…
Таня удивленно взглянула на него.
— Поэтому вы и пришли? Проститься?
— Да.
— Ну тогда давайте простимся, — сказала она жестко и поспешно протянула ему руку.
Но Духров медлил.
— Я хотел вам сказать, что… для вашего мужа я ничего не смог сделать. Тут никто ничего не сможет сделать.
— Как это так? — спросила она, подумав о Бельтце.
— Ваш муж умер, милостивая пани. Таня ухватилась за раму.
— Когда это случилось?
Он сказал, что вахмистр Павлиштик в первую же ночь повесился во всетинской тюрьме.
Оставшись одна, Таня прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Почему он это сделал? Почему?
В класс она уже не вернулась и пошла прямо в учительскую. В душной комнате за длинным столом сидели учителя, склонившись над тетрадями. Ее встретила враждебная тишина.
Таня подошла к умывальнику, учительница Навратилова вытирала в эту минуту руки полотенцем. Таня отвернула кран и смочила лоб. Навратилова демонстративно отпрянула в сторону.
— Пани коллега, я позволю себе обратить ваше внимание, что вы не закончили урок в пятом «Б», — язвительно заметил математик Гаек. Он достал часы и многозначительно взглянул на них.
Снова наступила тишина.
Таня подняла мокрое лицо и сказала:
— Он пришел сообщить мне, что мой муж умер в тюрьме.
Все были поражены. Потом начали дружно успокаивать Таню.
Но ее раздражали их слова. А Навратилову она, наверное, просто обидела. Та проводила ее до дому и, вероятно, хотела зайти, чтоб продолжать утешать, но Таня решительно отказалась от ее участия, почти выставив ее за дверь.
Не раздеваясь, она легла на диван. Итак, все, что она сделала для спасения мужа, оказалось лишним, напрасным. Вдруг она вспомнила Бельтца. Ведь он-то безусловно знал тогда, что Павлиштик мертв. Она встала, прошла в ванную комнату и стала перебирать туалетные принадлежности мужа; нашла его бритву. Старательно завернув ее в газету, Таня положила бритву в сумочку.
