— Нет! — закричал Тедди. — Не смей! — Он вырвал сумочку из рук Элизабет и подал ее комиссару.
— Месье комиссар, будьте так добры, сами достаньте пудреницу, но только осторожно.
— Интересная мысль! — Комиссар Жервье с любопытством взглянул на Уорнфолда. — Видимо, вы, месье адвокат, лучше меня разобрались в сущности этого дела. — И комиссар с помощью платка извлек пудреницу. — Вам знакома эта вещь? — обратился он к Элизабет.
— Впервые вижу. Это не моя пудреница. У меня такой никогда не было.
— Какой такой?
— Я пользуюсь обычной компактной пудрой, а в эту надо насыпать. Так поступали наши бабушки, не желая просыпать пудру. Я думала, что их, — Элизабет показала рукой на пудреницу, — уже и не выпускают.
— А вы что скажете? — обратился комиссар к Линде.
— Я подтверждаю слова Бетти. Я ни разу не видела у нее эту пудреницу, а вот компактную — да, видела.
— А вы сами, какой пользуйтесь?
— Тоже компактной, хотя я с удовольствием приобрела бы такую вещицу. Даже если она и не старинная, то сделана с большим изяществом, а роспись напоминает манеру знаменитого Ватто.
Комиссар не спускал глаз с говорящей Линды, но та держалась абсолютно естественно. От ее горячечной лихорадочности, с которой она утверждала, что сумка принадлежит ей, и следа не осталось. Женщина была абсолютно спокойна. Вряд ли она такая талантливая актриса, подумал комиссар, а вслух спросил:
— Вы интересуетесь искусством?
— Я окончила Французскую академию художеств.
— Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я снял отпечатки пальцев? — спросил комиссар Жервье у Уорнфолда.
— Если вы обвиняете Элизабет Ленкстон, то — да!
— В чем меня можно обвинять?! — удивленно вскричала Элизабет. — Не имею я никакого отношения к пудренице, никогда ее не видела и не держала в руках.
— Хорошо, мадемуазель, пусть будет так. — И комиссар Жервье вежливо откланялся.
Несколько минут все молчали. Потом Элизабет на цыпочках подошла к двери и рывком ее распахнула. В коридоре никого не было.
— Линда, что это за история с пудреницей? — сурово набросилась на сестру Элизабет, закрывая дверь.
Линда молчала.
— Запах, — наконец задумчиво проговорила она. — Тот же самый, что и от записки…
— Линда! — Элизабет не выдержала и, подойдя к сестре, тряхнула ее за плечи. — Линда, что ты на этот раз натворила?!
— Ничего! Я так же, как и ты, не имею к этой пудренице никакого отношения. Возможно, она старинная… Верно, стоит очень дорого, а если ее расписывал сам Ватто, то — баснословно дорого… Интересно, кому она принадлежит?
