— Ты обучалась или не обучалась в дорогой школе для молодых леди? — спросил он.
— Да, но…
— И была ли ты представлена королеве? Танцевала ли ты в «Олмаке»? И не все ли твои друзья воспитаны также?
— А какое это имеет значение? — возмутилась она.
— Ты утверждаешь, будто не светская женщина. А я напоминаю, что светская. — Когда она открыла рот, чтобы возразить, он поспешил добавить: — Это образ жизни, подходящий для дочери Джозефа Бэнкрофта.
— А какой же подходит для жены лорда? — резко спросила она.
— В глазах общества я лорд всего лишь потому, что убил своего брата. Правила для других титулованных людей меня не касаются. Поверь мне, Черный Барон не может обеспечить тебе достойную жизнь.
— Может быть, я не хочу такой жизни!
Мартин покачал головой.
— Ты не знаешь, чего хочешь. Да и как можешь это знать, проведя в Торнклиф-Хаусе всего несколько дней. Побудь здесь еще неделю, и ты начнешь безумно скучать.
— А ты даже не хочешь дать мне шанс узнать, так ли это, да? — сказала она, застегивая накидку. — Ты отшвыриваешь меня в сторону из-за какой-то сомнительной попытки защитить от… от чепухи. — Элли скрестила на груди руки. — Я говорила: меня это нисколько не беспокоит, и если ты предпочитаешь не верить…
— Я предпочитаю поступать так, как лучше будет для тебя.
— Именно так, — с жаром ответила она. — Я заслуживаю мужчину, который хотел бы меня.
— Я хочу тебя!
Румянец выступил на ее великолепной коже.
— Если бы ты хотел, то нашел бы способ овладеть мною, а не выдумывать разные оправдания.
— Это не оправдания!
В эту минуту они услышали снаружи какой-то шум. Дьявольщина, он забыл, что полчаса назад велел конюху оседлать для него лошадь. Как раз тогда он и заметил мальчишек, пытавшихся забраться в сарай.
До них донесся голос Хаггетта:
— Я не нашел его в доме, должно быть, его милость где-то там.
— Наверное, — ответил конюх. — Это на него не похоже — заставлять так долго ждать.
— Милорд? — окликнул его дворецкий, подойдя на безопасное расстояние и зная, что не следует приближаться к дверям.
— Черт бы всех побрал, — тихо прошипел Мартин. — Я должен ехать.
— Ну и поезжай, — насмешливо сказала Элли, поворачиваясь к верстаку. Она пошарила ладонью по столу в поисках своих очков. Нашла их и надела.
Казалось, она не собиралась уходить, и Мартин ворчливо сказал:
— Я не оставлю тебя здесь одну.
— О, да ради Бога. — Не обращая внимания на его протянутую руку, Элли пошла впереди него, покачивая соблазнительными бедрами, от чего ему захотелось взять все сказанное им обратно.
