От наступившей тишины Мартин похолодел. Он боялся взглянуть на Элли, уверенный, что она в ужасе. Да и как тут не ужаснуться? Мартин погубил родного брата. Он в гневе покинул его, и результат оказался ужасен.
Но Элли думала совсем о другом — рассказанное Мартином было трагедией, такой тяжелой и страшной, что она не знала, как облегчить его боль.
— Мне так жаль, — прошептала она. Мартин перестал ходить по комнате, но молчал, и Элли продолжила: — Наверное, это было так тяжело для тебя.
— Не так уж тяжело, как сказали бы некоторые, имея в виду, что я получил после его смерти. — В его короткой фразе звучало признание вины.
— У того, кто так говорит, нет сердца, — прошептала Элли, а у нее самой разрывалось сердце от боли за него.
Мартин перевел дыхание.
— И ты не обвиняешь меня в том, что произошло? — удивился он, по-прежнему не глядя на нее.
— Конечно, нет. Почему я должна обвинять?
— Потому что я отвечал за это, черт возьми! — Мартин повернулся к ней. — Я не собирался убивать его, но вел себя так, как будто приставил пистолет к его голове.
— Глупости! — Элли подбежала к нему, стоявшему, прямо и неподвижно, как стоят оловянные солдатики с тяжелой ношей, тяжелее металла. — Прости меня, что я плохо отзываюсь о мертвом, но твой брат сам виновник своей смерти.
Мартин отрицательно затряс головой.
— Ты не понимаешь. Я не должен был оставлять его одного. Я должен был проявить твердость. Я должен был…
— Но это не твоя вина! — Элли, успокаивая его, положила руку ему на плечо. — Братья ссорятся и в менее трагических обстоятельствах.
Мартин со страдальческим выражением лица посмотрел на нее.
— Но я не должен был оставлять его. Угрожая расправиться с его гостями, я должен был увести его с того места.
— Это еще больше распалило бы его гнев. А шахтеры попали бы в затруднительное положение, выступая против своего хозяина.
— По крайней мере он остался бы жив, — сказал Мартин.
— Может быть. А может, и нет. Иногда люди совершают глупые поступки, как бы мы ни старались остановить их. — Элли погладила его руку, подыскивая слова, которые помогли бы ему облегчить рожденное болью потери чувство вины. — Расследование признало тебя невиновным.
— Да, но общество не признало. Гостям моего брата слишком уж хотелось поскорее сбежать и рассказать всему свету свою версию произошедшего. Вот почему все думают, будто я убил брата ради наследства.
— Наплевать на общество! Кого интересует, что они думают? Только не меня.
