Плоскодонный челнок плыл по реке, которая с тихим журчанием струилась по илистому дну, скрытая ночной тенью деревьев, ветви и корни которых свешивались в воду. Челнок крутило в водоворотах, он то цеплялся за что-то, то его снова несло дальше. Течение реки влекло его мимо топких берегов, мимо песчаных отмелей, его то выносило на стремнину, то тащило обратно: встречные потоки то заставляли челнок стоять на месте, то внезапно отпускали его на волю воли. И так, почти незаметно проходя сложный узор своего непредсказуемого пути, челнок продвигался в ночи, под ясными холодными звездами, которые вспыхивали в воде. Да и сама река текла, подчиняясь звездам, она становилась все шире, течение – все стремительнее, в нее неслышно втекали притоки и каналы, воды дальних гор, она влекла челнок все быстрее и быстрее, а берега отдалялись под неизменным звездным небом.
Какая-то рыбачья лодка поймала челнок у самого устья; юноша, который лежал в челноке, был мертв. Это был сын того сына И его тоже похоронили в земле под старым дубом, где уже нашли свой покой многие.
Каждый год в день их бегства Анна напоминала всей семье о той самой «беседе в Лукке» и о том, как они начинали всё сызнова в сырых подвальных хранилищах шелка во Флоренции, под мрачными сводами, куда доступ сухому воздуху был закрыт, чтобы шелк, когда его будут ткать, сохранял свой вес.
Собственно говоря, во Флоренции не было недостатка в торговцах шелком, которые поставляли ткацкие станки и шелковую пряжу, но и станки, и пряжа оставались собственностью торговцев. Все узоры оговаривались заранее, ткани принимали у ткачей по твердой цене и в жестко установленные сроки. Ткачи, работавшие по заказу для крупных торговых домов, именовали себя малыми мастерами. Они полностью подчинялись своему заказчику и, если не хотели лишиться ткацкого станка, обязаны были держаться установленных узоров и определенных цен. И семейству Фонтана приходилось поначалу ткать пользующиеся спросом флорентийские узоры, сцены из Библии, ангелочков, Мадонну в венчике, инициалы Христа. Раппорты на широком флорентийском станке приходилось без конца повторять, потом ткань разрезали на полосы, и в таком виде они служили украшением для церковной парчи, их нашивали на торжественное одеяние священников. Но Фонтана не занимались теперь изготовлением платья. Здесь существовало разделение труда, работа делилась на мельчайшие этапы, и каждый выполнял только свою маленькую часть, результат же – прекрасное одеяние – мог увидеть лишь торговец.
