находишься ли ты постоянно в городе или бываешь здесь
наездами. Это не может не настораживать. Подлец
что-то замышляет.
Вчера напомнил ему об его обещании. Он стал
сетовать на различные причины, которые связывают ему
сейчас руки, а закончил милой шуткой: во сколько я
оцениваю свою голову?
Я ответил, что недорого.
"Скромничаете, дорогой, скромничаете!" - И стал
перечислять тех, с кем ему нужно будет поделиться.
Список получился длинный...
Боюсь, Алексей, что моя голова окажется тебе не
по карману.
Аристократа видел всего лишь раз - на допросе.
Они на "ты". Но, кажется, Красавец ему не очень-то
доверяет. Признаюсь, что Аристократ мне особого
доверия тоже не внушает. Такое впечатление, что он
успел начисто забыть, для чего его сюда направили.
Впрочем, может быть, я к нему несправедлив. Тюрьма
обостряет подозрительность.
Но пора кончать. В коридоре шум - похоже, повели
на убой очередную партию.
Привет товарищам.
P.S. Если со мной что произойдет, переправь мое
письмо матери. Оно у Заики. Выругай меня еще раз за
сентиментальность - и переправь.
Глава вторая
Первые шаги
и первые сюрпризы
I
На следующее утро Ермаш постучал в дверь нашего номера. Он был чисто выбрит и щеголеват. Английская кожаная куртка сидела на нем как влитая.
- Подумал?
- Подумал.
Мое решение он воспринял как нечто само собой разумеющееся: Ермаш относился к числу тех, которым все удается.
- Значит, так, - сказал он, - сейчас я еду на совещание, в Совдеп. Пробуду там час, от силы - полтора. А оттуда - к себе. Буду тебя ждать.
Хватка у Ермаша была железная. Кажется, Центророзыску повезло с начальником.
- Окрутил, выходит? - спросил Зигмунд, когда дверь за Ермашом закрылась, и меланхолично заметил: - Единственно, что люди охотно делают, это глупости.
На Липовецкого теория Борина не распространялась. К своей душе он сыщика и близко не подпускал. Как и некоторые другие бывшие политкаторжане, Зигмунд относился к людям этой профессии с предубеждением человека, которого всю жизнь выслеживали, ловили, допрашивали и обыскивали.
Я его мог, конечно, понять. Нечто похожее испытывал я я в семнадцатом, когда меня вопреки моему желанию назначили заместителем председателя Совета милиции.
Но это было в семнадцатом, два с половиной года назад. Много с того времени и воды утекло, и крови, и слюнявых иллюзий.
Ермаша с Рычаловым роднило одно - точность. Когда я приехал в Центророзыск, он уже был на месте. Быстро ввел меня в курс дел, которыми занималась бригада, представил сотрудников. И меньше чем через час я уже получил возможность уединиться с Бориным.
