У Паоло хорошая память, но он на всякий случай записывает имя: вдруг когда-нибудь пригодится. В редакции есть сотрудница, просматривающая женские иллюстрированные журналы.
Разговаривая, они подходят к дверям кабинета Федерико. Это солнечная комната со светлой мебелью и парой кожаных кресел.
— А у тебя здесь недурно, — говорят Паоло, мысленно сравнивая кабинет приятеля с сумасшедшим домом, где сам он работает: в редакции столы стоят впритык, стрекочут пишущие машинки, все орут, непрерывно звонит телефон.
— Ну что, узнал все, что тебе было нужно? — из вежливости спрашивает Федерико.
Паоло пожимает плечами:
— Узнал то, что он сам захотел сказать. Да еще велел помалкивать.
— Ух ты, какие тайны! — говорит Федерико не без иронии.
— Не знаю. — Паоло, немного поколебавшись, как бы невзначай роняет: — Ты случайно не слышал о таком полковнике карабинеров — Валерио Гуараши? Он, кажется, когда-то служил здесь, в вашем министерстве.
— Погоди-ка, сейчас посмотрю. — Мональди, наморщив лоб, начинает рыться в архивных папках разных лет. Обойдя всю комнату, он возвращается к Паоло с одной из них и, опершись о спинку кресла, читатет: — Валерио Гуараши, майор карабинеров. Работал в контрразведке министерства обороны. Контроль над военными заказами..
У Паоло даже холодок па спине пробежал.
— Значит, он имел отношение к ведомству вооружений?
— Конечно.
— А кто тогда руководил этой службой?
— Да не волнуйся ты так, — говорят Мональди. — Никакого секрета здесь нет, достаточно заглянуть в справочник «Моначи». — Он находит в книжном шкафу нужный том и начинает его перелистывать. — Ну вот, ведомство вооружений… Генеральный директор Армандо Фульви. Тебя устраивает?
Идиот, думает про себя Паоло. Как же этой раньше не догадался? Ведь и генерал Фульви намекал на это по телефону.
Удивленный молчанием Паоло, Мональди спрашивает:
— Что-нибудь важное?
— Нет, нет… но может пригодиться мне для одного дела.
Пасло садится за пишущую машинку; самое трудное время — конец рабочего дня. Остальные семеро сотрудников отстукивают свои материалы, телефоны звонят непрерывно, вбегают курьеры и наваливают на столы рулоны телетайпных лент, сообщения корреспондентов с мест; все это надо как-то обработать: тут хвост обрезать, там подправить, придумать заголовок.
Наконец перед ним остаются только заметки о похоронах генерала: несколько коротких сообщений, касающихся всей этой истории. Негусто. Судя по тому, что он узнал от Страмбелли, к числу достоверных можно отнести информацию о распавшейся семье, но он не намерен развивать официальную версию — о человеке, покончившем с собой от тоски и одиночества. Контакты с Гуараши, воскресный звонок в редакцию… Если выложить все вот так, как оно есть, значит загубить материал и, быть может, навести на след еще кого-нибудь, кто уже учуял в этой истории что-то неладное. Нет, лучше все это сейчас попридержать и использовать потом, когда ему действительно будет что сказать читателю. И он звонит главному редактору. После двух длинных гудков тот поднимает трубку:
