Агава - Массимо Фелизатти, Андреа Сантини

Воскресное утро в середине августа… Для города это пора ритуального «промывания желудка»: он освобождается от заторов на дорогах, невообразимой сутолоки, сумасшедшего грохота, от пешеходов, гор всяческих товаров, от разъедающего глаза и горло смога.

По улицам тихо бродят туристы. Они изнывают от жары — давящей, застоявшейся среди древних стен и аркад, нависшей над пологими склонами Палатино и Челио, над древними руинами, где чувствуют себя вольготно одни только нахальные ящерицы.

Рим выглядит обезлюдевшим, как в те времена, когда среди замшелых развалин, превращенных в выпасы, косила людей малярия.

Широкие зеленые аллеи Археологического бульвара, чрево затхлых древних районов Гетто и Трастевере, тихий квартал Прати и суматошный Париоли начинают понемногу отходить от осипшего лая клаксонов, скрежета тормозов, проклятий водителей и угарного газа. Притихли даже пригороды. Улицы выглядели бы совсем пустынными, если бы мальчишки не устраивали здесь гонок на мотоциклах.

Изматывающие нервы пробки на дорогах к морю — Понтина и Аурелиа, ожесточенная борьба за жалкие квадратные сантиметры грязного пляжа и замусоренного моря никакого отношения к городу уже не имеют.

Вот такое воскресенье сегодня в Риме. Богатых римлян носит где-то между Кенией и Сейшелами; римляне среднего достатка довольствуются Капри и Позитано, а те, кто победнее, осели в Остии и Кастелли.

В Главном управлении корпуса карабинеров на Румынском бульваре, к удивлению начальника службы внешних связей полковника Моидзо, появляется сам командующий генерал Эльвино Фаис Запершись у себя в кабинете, он опускает шторы, чтобы стекло письменного стола не ослепляло солнечными бликами. Некоторое время взгляд его блуждает по белым стенам кабинета. Распятие над дверью; позади стола, под портретом президента республики, большая карта Рима; слева — карта Италии и островов, утыканная флажками, которыми отмечены подразделения корпуса карабинеров — все, вплоть до самых мелких. Огромная, густая паутина.

Многие из этих флажков воткнул в карту он сам. Правда, некоторые ему пришлось потом передвинуть на другое место — не без борьбы, разумеется, упорной, хотя, как правило, бесшумной.

Всего шесть месяцев осталось ему до пенсии. Но враги решили больше не ждать. Они пошли даже на гнусный шантаж, раскопав в давнем прошлом генерала историю, которую сам он считал давно забытой.

Как звали того парня-грека? Он встретился с ним когда-то в Афинах. Даже имени в памяти не осталось, настолько все отошло куда-то, кануло в небытие.