Ледолом | страница 85



Вожатая, она же и завуч, повернулась к «манекену» и сдёрнула с его шеи свой галстук-косынку, брезгливо, с хлопком отряхнула ярко-алую шёлковую ткань, а «разжалованного» подтолкнула в спину, и он понуро поплёлся вдоль по школьному коридору.

Явно неудовлетворённая мягкостью наказания, завуч объявила, что экс-пионер будет исключён из школы как «носитель религиозной заразы», чего якобы все мы «терпеть не можем».

Уличенного в вере в бога, его тут же по-детски жестокие пацаны нарекли «попиком», и он сразу превратился в объект бесконечных насмешек всех, кто пожелал над ним поизгаляться.[58] А желающих нашлось немало. Особенно изощрялся двоечник и второгодник Толька Мироедов. Он дурашливо крестился щепотью и кланялся «попику», приговаривая:

— Господи Исуси! Насрал тебе на уси!

Кое-кто из старшеклассников щёлкал оттопыренными пальцами «попика» в лоб (по-уличному такое наказание называлось «щелобаном»), подшучивая:

— Бох терпел и тебе велел…

И я, грешник, тоже глумился над однокашником, подпевая разноголосому хору:

— Поп, поп — толоконный лоб…

Вероятно, ещё дня два-три встречался мне в школе «попик», безгласно терпевший наши издёвки и измывательства. После он исчез. Вскоре о нём все забыли. А сейчас я не мог не вспомнить о «позорном явлении нашей школы» и пожалел — очень даже запоздало — пацана. Потому, наверное, что подобное может произойти и с Юркой. А он этого понять не хочет. Надо срочно разубедить друга, доказать, что никакого бога не существует, а мы произошли от обезьян.

— Нет в церкви никакой боженьки, — высказал я то, о чём думал, не тая. — В цирке видел обезьян? Не будешь спорить, что они похожи на людей?

— А вот и есть! — вскипел Юрка. — Есть Бох!

— Ох и дурачок ты — веришь в глупые бабушкины сказки.

Юрка осерчал:

— Мамке я верю. Она всегда Боженьке молилась. Просила, чтобы отец перестал пить. И он прекратил.

Твой отец перестал пить водку, потому что понял: если будет продолжать, то ты с Галькой с голоду помрёте. А его с завода уволят.

— Вот это ему Боженька и подсказала. Дошли до неё мамкины молитвы. Хоть и поздно. Не дождалась она. Зато сейчас за нас радуется.

— Как она, Бобынёк, может за вас радоваться, если её в гробу в землю закопали?

— А она с неба на нас смотрит. Она на небе теперича.

— Хошь, докажу, что никакой боженьки в церкви нет?

— Как?

— Залезу внутрь.

— А не ботаешь?[59]

— Канаем![60]

Юрка нехотя поднялся с могильной плиты.

— А ежли она тебя покарает?

Я засмеялся. Хотя Юркина боязливая нерешительность и вера в бога меня не поколебали, всё же лёгкое сомнение возникло: а вдруг что-то или кто-то там и в самом деле есть. Ну и пусть! Была не была! Сам убеждение получу. Но едва ли там есть кто-то.