— Тяжело было без отца? — посочувствовал я.
— Ещё бы! Он большим начальником служил — по геологии. Кирова обожал, Сергея Мироновича. А всех остальных — не очень. Спорил. Не соглашался. Своё доказывал.
— Так они ископаемые искали?
— Его, наверное, ни за это — большевик он был. Мама после никаких знакомых не посещала. Только вещи потихоньку распродавала. А остатки — во время блокады. За хлеб. На пшено меняли. Что не распродали, всё бросили перед эвакуацией. Мне, Юр, сервант наш часто вспоминается. Как ваше зеркало, маме от бабушки достался. Из наборного дерева и перламутра. С сюрпризом. Ящичек выдвинешь, а там, внутри, — невыступающие кнопки. Нажал, она вдавилась — из стенки маленький ящичек на пружинке — чик! С музыкой. Я в них свои вещи прятал: ра́кушки с Чёрного моря и разные мелкие игрушки, которые нам отец дарил.
Одна игрушка была удивительная: крохотный паровозик и четыре вагончика — первого, второго, третьего классов и для простого люда. С двуглавыми[15] орлами. Железная дорога в круг сцеплялась. Не поверишь, Юр, состав этот был действующий: малюсенькую свечку вставляешь под миниатюрный котёл с водой — тендер на крохотный ключик запирался — пламя свечи нагревало воду в котле, и паровозик начинал крутить колёсики. И вёз состав по кругу. Два семафорчика вставлялись по бокам железной дороги — всё как взаправду. Куколки вот такохонькие сидели в вагончиках, в платьях, шляпах, с зонтиками и кофрами. В каждом вагончике — особая публика. В последнем — бородатые мужики, бабы в платках и даже два ребёночка — один в пелёнках, а другой как бы подросток. Во втором вагоне, кроме господ, — гимназист и гимназисточка в форме. А ещё кондуктор и машинист — тоже в форме, железнодорожной.
— Неужто все они в потайной ящичек влезали? — удивился я.
— Для паровозика и пассажиров, вагончиков и семафора в нижнем ящике я использовал двойное дно. Откидывалось оно тоже нажатием скрытой кнопки. Это двойное дно — подарок моей бабушки маме, когда она девочкой была. Что в нём хранилось — тайна. Можно лишь догадываться, что хранила в потайных ящичках бабушка до революции. Да что там сервант! Живы с мамой остались! Это — главное.
А ещё у брата, Юр, пистолетик был, как настоящий, — маленький браунинг. Струйками воды стрелял. Сначала он подарен был Валере отцом, а после брат вырос и мне передарил. Красивейшая вещичка! Не успел его из заначки достать. Вернёмся, проверю, может, никто не разыскал. Хотя сомнительно, ящики с песком наверняка поубирали с чердаков. Но если разыщу — память об отце и брате. Уверен, он в заначке. Его даже во время обыска не нашли. А уж шманали — даже иголки из подушечки выдернули.
