И Потапов ткнул. Не сильно и все же опрометчиво. Мария широко открыла рот и почему-то не закричала. Маленький рот ее долго не закрывался, и Потапов отметил для себя, что и во рту Марии все розовое, даже зубы. На теле Марии от пальца Потапова образовался волдырь.
— В-в-вы, вы — садист! — яростно прошептала Мария, стараясь не привлекать постороннего внимания. — Чем это, папироской, да? Медведь неуклюжий…
— Извините ради бога! Затмение нашло. А если честно — развеселить хотелось. Не знал, что вы такая нервная. Смотрю — тихая, грустная девушка загорает. Кто вас обидел?
Тощий Потапов демонстративно раздул некоторые мышцы рук и ног. Напружинил длинную шею, подчеркнул линии выпуклой груди и впалого живота. Кувырнулся к ногам девушки в земном поклоне и попытался отжаться от земли, кое-как сделав непрочную — былинка на ветру — стойку на руках. Короче говоря, осмелел, надеясь тем самым сгладить конфуз, произведенный «касанием».
— У меня умер муж, — заговорила как бы сама с собой, задумчиво, без лишних эмоций. — Погиб на дороге. «Запорожец» всмятку.
Наступила неловкая пауза, потому что Потапов ожидал всего, чего угодно, только не этого.
— Не верите?
— Почему же… Хотя… Неужели у вас был муж? Значит, вы — совершеннолетняя? Простите за глупый вопрос. Вы такая розовая… Еще раз простите. Чепуху несу.
— Нет, почему же. Муж или почти муж. Мы жили с ним. Свадьбы, правда, не успели сыграть, но заявление подали. В магазин для новобрачных приглашения получили. Родители Николаю «Запорожец» подарили. Он поехал за стульями в мебельный и разбился. «Запорожец» всмятку. Представляете? Две недели тому назад.
Более всего поразила Потапова фраза про «Запорожец» всмятку. Явно чужая фразочка, не ею первоначально произнесенная, но впечатавшаяся в ее мозг огненным клеймом. Она-то, фразочка эта, и заставила Потапова мгновенно поверить в искренность слов девушки. Поверить и содрогнуться.
Мария тогда на пляже жестоко обгорела. Потапов бегал в аптечный ларек за одеколоном и кремом. Девушку, отдыхавшую от несчастья, не пощадило даже солнце. И Потапов, не задумываясь, предложил ей все, что имел: силу, внимание, улыбку, сердце и наконец — руку. Предложил, хотя и сумбурно, но ласково, потому что знал: обгорела девушка не столько снаружи, сколько внутри.
Мария не прогнала Потапова. Она его стерпела. Сперва — как дополнительную боль (больнее всего — боль первая, все последующие боли как бы разбавляют собой предыдущую), затем терпела его как лекарство или средство, смягчающее, охлаждающее, затягивающее — успокаивающее.
