, даже если бы она умоляла меня об этом. Не столько ради того, чтобы избежать обычной толпы туристов, готовых бросить вызов этой каменной роже, сколько потому, и я признаюсь в этом, что испытываю перед «Устами истины» какой-то проклятый страх.
Я не лгу, но моей руке у нее во рту не бывать. Для меня было потрясением, когда еще ребенком меня в первый раз привели сюда мои родители, поведав, что каменная пасть откусывала руки всем лжецам, которые засовывали их туда, внутрь; возможно, к этому еще добавилась длинная очередь проклятых туристов, которые прикидывались, будто кисть руки действительно застряла, – факт остается фактом, – я не осмелился приблизиться к ней.
Я охотно вошел в Санта-Мария-ин-Космедин, церковь в византийском стиле, на стене которой приютились «Уста истины», но, восхитившись ее архитектурой и прочитав краткую молитву, я издалека помахал опасной щели еще неповрежденной рукой и убрался восвояси.
Я и впоследствии старался держаться подальше от нее, ибо во мне не гасла надежда, что как-нибудь «Уста» действительно оживут и вцепятся в кисть какого-то шутника, который притворяется пострадавшим.
К счастью, Лиз ничего не спросила у меня, а я позаботился о том, чтобы не проронить ни слова на этот счет. Она попросила меня повезти ее вниз на улицу Джулия, где была намерена совершить прогулку для улучшения пищеварения перед посещением книжного магазина в тех местах.
Так что я сопроводил ее до начала улицы, уверенный в том, что после прогулки и прочтения первой страницы она впадет в классическую и приятнейшую дремоту, которая для нас, римлян, ленивых и вялых, является таким же удовольствием, как и самой настоящей необходимостью – особенно если за обедом ты съел все то, что поглотили мы. И я не вижу причин, почему Лиз, которая, по крайней мере в моих глазах, становилась римлянкой, должна составить исключение. Ко мне же, для которого сон после такой трапезы всегда был несбыточной мечтой, послеобеденное время немедленно обратило свое неумолимое лицо: однако я принялся за работу, удовлетворенный тем фактом, что Лиз и я провели вместе приятные часы.
Я тотчас же рассказал Джулиане об этой второй встрече, отчасти для того, чтобы остудить ее ревность, отчасти потому, что был счастлив сделать ее участницей этого нового явления, которое я еще колебался назвать «дружбой», но которое явно развивалось в этом направлении.
Так что на следующей неделе я устроил ужин в Анцио, где жила Джулиана. Я поехал забрать Лиз, на этот раз в машине, и вечером мы покинули Рим, чтобы направиться к морю.
