Йерикка пошел в конец колонны. Олег не переставал удивляться его выносливости. Рыжий горец был совершенно неутомим — а сейчас еще и беспощаден. Тех, кто успел усесться и не хотел вставать, расслабившись и уже погрузившись в оцепенение, легко переходящее в смерть, он бил наотмашь мечом в ножнах, выплевывая ругательства — порой совершенно бессмысленные, но остервенелые. В ответ ему тоже неслась ругань, но беспомощная. Подняв всех, Йерикка пристроился последним и пообещал:
— Кто упадет — прикончу тут же! — не поверить ему было трудно…
… Наверное, о таких переходах потом сочиняют былины. Или складывают? Тут ничего не надо сочинять — все правда… Может, и про них сложат — сейчас Олега это мало интересовало. Снова лупил в лицо беспощадный снег. Олег, стиснув зубы, пер на одной гордости, как плуг — тут было по бедра — полуволоча Богдана. Тот еле передвигал ногами, бормоча:
— Помрём… все помрем… боги, боги…
Грозить ему смертью или стыдить было бесполезно, Олег пыхтел и тащил его, хотя не вполне понимал, почему сам движется. А преследователи сейчас лежат под снегом… им не надо идти… снег теплый, толстый… там нет ветра и холода… там тихо и тепло…
…-Вольг, оправо возьми!
Ах, да! Олег зашел шагов на пять от тропы. Казалось, идущую цепочку размывает ветер — то один, то другой вываливался из нее, забирал в сторону, проваливался в снег или падал на сколизи камней и льде. Гоймир по временам оборачивался и хрипло вскрикивал:
— Одно… ни единый… не помрет! Я… запрещаю… то!
И все удивились и не поверили, когда он вдруг выбросил руку вперед и выкрикнул:
— Пещера!
…Это было сильно сказано. На пещеру увиденное воеводой не тянуло — просто расщелина в скале, узкая и невысокая. Но ветер туда не задувал, и это оставалось главным.
Радоваться ни у кого сил не оставалось, выяснилось, что в расщелине «паркетом» (это Олег так определил) могут поместиться десять человек. Но это уже никого не интересовало и не смущало. Мальчишки поспешно побросали часть плащей на пол и легли — пятеро ногами к выходу, пятеро — головами между их
голов, ногами — вглубь расщелины. Остальные девятеро улеглись на товарищей сверху — и вся эта куча закрылась оставшимися плащами,
Трудновато в это поверить, но никто не шевельнулся, чтобы расположиться поудобнее. Меньше всего их сейчас волновало, что кто-то кому-то давит локтем на горло, что в живот уперлась рукоять пистолета, а чья-то чуня уперлась тебе между ног. Сил пошевелиться не оставалось, и обтекающая талой водой одежда не казалась неудобством.
