Взглянул на часы. Только семь. Задумчиво прошелся по комнате, готовясь озвучить решение, которое внутренне уже принял; потом решительно вышел в коридор, обулся и взяв зонтик, вышел на улицу.
Ноги расползались на раскисшем черноземе садовой дорожки. Он представил, как пойдет дальше по не асфальтированной обочине улицы; как будет месить грязь и, в конце концов, выйдет на проезжую часть, чтоб шлепать по лужам, уворачиваясь от несущихся мимо машин. На мгновение захотелось вернуться, спрятаться под защиту дома; он даже оглянулся, но почему-то не почувствовал привычного притяжения, выражающегося в раздумьях – а стоит ли ему куда-то выходить?.. Дом не удерживал его, и, наверное, поэтому впервые показался старым, возможно, действительно, нуждающимся в ремонте.
Голые деревья не спасали от холодных капель, а раскрыть зонтик под низко нависшими ветками было невозможно. Дима быстро шел по траве, и пока добрался до дорожки, ноги его совсем промокли, но это не смущало, даже наоборот – он подумал, что теперь может идти, не разбирая дороги, не лавируя среди луж, и мокрее уже не станет. Правда, он и сам не мог объяснить, куда так уверенно стремится.
Миновал станцию техобслуживания, прилепившуюся на опушке широкой лесополосы. Впереди уже виднелся желтый корпус сельхозинститута, всегда удивлявший его своей архитектурной несуразностью. Дима вдруг остановился, сообразив, что не знает ни номера дома, который ищет, ни даже названия улицы. Закурил, предварительно спрятавшись под козырек остановки, и подумал, что нет никакой необходимости идти именно сейчас, даже не выяснив точного адреса, ведь все можно было решить гораздо проще, взяв телефонный справочник. Но теперь, промокнув, выпачкав джинсы по самые колени и не добившись никакого результата, возвращаться домой будет совсем позорно.
Мимо пронеслось несколько маршруток, остановился автобус, но никто из него не вышел. Дима курил уже вторую сигарету, когда увидел, как в ближайшем домике, смотревшим окнами на улицу, вспыхнул свет. Подошел и тихонько постучал. Уголок белой занавески приподнялся. К стеклу приблизилась седая старушечья голова.
– Извините, а где живут Ивлевы?..
Старушка смотрела внимательно и недружелюбно. Потом ее губы зашевелились, но Дима не услышал ни единого звука через двойные оконные рамы, и понял, что его вопроса она тоже не слышит. Голова исчезла, занавеска опустилась, а потом и вовсе погас свет. Дима вернулся на остановку и дождался-таки, пока из очередного автобуса вышла женщина.
