— Да.
— У тебя будет наставник, с которым ты и пойдёшь «в поле». — Он жмёт мне руку. — Возвращайся в зал.
Я усаживаюсь на деревянное сиденье рядом с чудовищно костлявым парнем в красном свитере. Он шепчет своими синюшными губами:
— Поздравляю.
— Спасибо, — благодарю я.
Миллионы людей считают себя жертвами. Жертвами политики, экологии, экономики, порчи, неважно чего — важно быть жертвой. Те, кто в кинотеатре, не просто жертвы: они считают себя избранными, и их тщеславие порождает действие. Каждый из них болен. Каждый хочет сделать больным весь мир.
Встреча заканчивается, ко мне подходит тот самый человек, что говорил на сцене. Нос с горбинкой и неизменная рыжая щетина. Его зовут Николай. Рядом с ним интеллигентный мужчина в изящных очках.
— Это Михаил Петрович, — представляет Николай, — твой, так сказать, наставник.
— Очень приятно, — протягиваю руку.
— Первый раз, да? — как перед прыжком с парашютом, вздыхает Михаил Петрович.
— Угу.
— Тебе понравится. Это как, — он подыскивает слова, — как побыть Богом. На время.
На улице ливень. Зонтика нет. Я закуриваю и, съёжившись, бросаюсь под крупные капли дождя.
— Укрыть тебя в теремке? — меня окликает стройная блондинка. В её руках зонт баклажанного отлива.
— Нет, спасибо.
— Чего же так? — она идёт рядом. — А, новенький! Понимаю! Даня, да? А я Юля.
Сигарета, размокнув от дождя, ломается. Я сплёвываю и ускоряю шаг. Она, не отставая, идёт рядом, ступая своими длинными ногами, обтянутыми колготками в сеточку.
— Зайдёшь ко мне на чай? — вдруг предлагает она.
— Вот так сразу? — я останавливаюсь.
— Да, — у неё чудные васильковые глаза, — это одно из преимуществ нашей семьи. Мы все свободно, без ограничений, можем заниматься любовью друг с другом.
— Любовью? — вновь закуриваю я. — Или сексом?
— О! — Она кокетливо смеётся. — Да вы романтик, молодой человек! Если вам угодно — сексом! Мы же семья.
Она кладёт свою ладонь на мою. Сигарета вновь намокает и тухнет. Я отдёргиваю руку:
— Спасибо, инцест не интересует.
Дождь превратил мир в монолитную бурлящую стену, и добавившийся к нему густой туман разукрасил её в белёсые тона с сизыми узорами. Казалось, тает невообразимых размеров сахарное изваяние, колосс прошлой жизни, и на его месте вот-вот должны вырасти новые могучие идолы. С затянутого непроглядной мглой неба колючими стрелами устремляются вниз водяные стрелы, отчего вся земля походит на кипящую лаву, вздувшуюся мириадами крохотных вулканов.
Я ступаю на пешеходный переход, тщетно пытаясь рассмотреть сигнал светофора. Наконец, решившись, бросаюсь через дорогу.
