Именно эти «полевые командиры» творили самые страшные злодеяния: так, формально подчиненная А. Колчаку Партизанская дивизия атамана Анненкова сожгла близ Тюмени село Куломзино со всем населением, а формально подчиненный Красной Армии партизанский отряд Якова Тряпицына вырезал до грудных младенцев город Николаевск-на-Амуре весной 1920 года. Особенно драматическую роль сыграли эти «партизаны» в судьбе белого движения и особенно Колчака, так как нигде официальные распоряжения командования, надо сказать, весьма гуманные и политически продуманные, не шли в таком противоречии с практикой поведения среднего и низшего звена офицерства, как это было в сибирских армиях белых.
Естественно, когда А. Колчак подписывал указ о 8-часовом рабочем дне и организации профсоюзов, а его офицеры разгоняли эти профсоюзы пулеметами и шомполами, то все шишки сыпались именно на Колчака.
Окидывая непредвзятым взглядом реалии гражданской войны, невольно задаешь себе «еретический» вопрос: а было ли он, это противостояние, трактуемое в традиционном марксистском социально-классовом смысле? Не становимся ли мы жертвой этого вульгарного противопоставления — по типу «низы не хотят — верхи не могут»? Ведь если во всех без исключения враждующих лагерях были представители всех социальных слоев от знати до люмпенов и если схватка сводила лицом к лицу не только сыновей одной страны, но и, как бы сказали марксисты, «братьев по классу» — как это понимать? Или социальное расслоение России начала XX века было много сложнее, чем мы себе представляем? Скажем, напрашивается вывод о широком спектре разных интересов внутри одного социального слоя — к примеру, региональные различия, местные традиции, наконец, просто субъективные факторы.
Ведь рабочие-блюхеровцы стреляли-таки в рабочих-молчановцев.
Но несомненно одно: говоря словами уже упоминавшегося Максимилиана Волошина, в начале века «разгулялись по России бесы», и разгул этот делает по сути невозможным выстроить традиционную схему «наши — не наши». Слишком часто они менялись местами; слишком часто торжествовала, как говорил Рощин из романа «Хождение по мукам», «правда гражданской войны — это когда целишься во врага, а стреляешь в близкого человека». Наконец, и эту горькую истину мы к концу века, похоже, уразумели — слишком быстро в междуусобных войнах победители превращаются во врагов народа. Пожалуй, прав был Антон Деникин, назвав свои мемуары о той войне «Очерки русской смуты». Смута — вот лучшее определение, приходящее на ум в таких случаях.
