— Давайте уже возвращаться, — предложил Доминик, прервав ее размышления. — Пора перекусить. Я кое-что захватил с собой.
Изабелла молча кивнула.
Доминик вывел ее из грота, и они остановились на миг, щурясь от яркого солнечного света.
Становилось все жарче. Вся надежда была на легкий бриз с моря.
Пока Доминик вытаскивал продукты из небольшого рюкзака, Изабелла вытащила камеру, чтобы снять вход в пещеру, и тайком сфотографировала Доминика.
Если он это и заметил, то не подал вида.
— Пить хотите?
Изабелла кивнула.
Доминик достал два высоких пластиковых стакана и, расставляя их, коснулся ее пальцев.
— Не совсем подходящая посуда для принцессы, — сказал он с натянутой улыбкой.
— Смотря какой принцессы.
Он поднял глаза, догадавшись, что она хотела этим сказать.
Наступила пауза.
— А что бы вы сделали с островом, если бы он принадлежал вам? — неожиданно спросил Доминик, явно для того, чтобы уйти от темы, которая волновала их обоих.
— Жила бы.
— На Монт-Авеллане?
— Если бы он был мой, — сказала она. — И построила бы ресторан с видом на море. — Но этот остров не принадлежал ей. И скоро, очень скоро она покинет Монт-Авеллан и никогда сюда не вернется. И тут она решилась: — А скажите, все было бы по-другому, будь я не Фиерецца?
Доминик медленно повернулся.
— Но вы Фиерецца. — Он провел рукой по лицу. — Мой отец пригласил вас на свой банкет, не так ли?
Она кивнула.
— А вы решили не идти.
Это было утверждение, а не вопрос. Изабелла не спускала глаз с его лица.
— Ведь так?
— Да.
В глубине души Изабелле хотелось пойти. Однако Томассо всячески отговаривал ее. И, естественно, она сама понимала, какие могут быть последствия у этого визита.
— Мне не следовало целовать вас.
Она хотела возразить, но не решилась.
— И вы знаете, что я прав, — спокойно сказал он.
У Изабеллы было достаточно времени на то, чтобы принять решение, пока она сидела на балконе поздно вечером и смотрела на сад. Одна, как и сегодня утром за завтраком.
Идти или не идти на банкет в честь дня рождения Альберто Винчини… И хотя это ее страшило, она решила пойти.
Она была уверена в том, что заявление, которое она собиралась там сделать, будет иметь большой отклик в мировой прессе.
Томассо несколько раз предупредил ее, что воинствующие республиканцы могут использовать ее появление в своих политических играх. Да она и сама прекрасно понимала, что подумает ее дедушка, когда увидит репортажи по телевидению и статьи в газетах.
Но отступить она не могла — мешали чувства, которые она испытывала к Доминику Винчини. Он принял одностороннее решение об их будущем, и она хотела, чтобы он понял, как мало ее волнуют политические пристрастия их семей.
