— Что «все»?
— Батарейки сели. Назад на ощупь пойду.
— А что будет завтра? – спросил Антонин тоном малыша, который просит сказку на ночь.
— Ничего особенного. Посмотрим Офэнчестер, завтракать будем, как аристократы.
Живот Антонина отозвался голодным бурчанием.
— Скорей бы уж… Спокойной ночи, Том.
— И тебе.
***
Дверь из подвала вымотала последние нервы, кажется, на полу осталась дуговая борозда от его усилий. Том долго просидел вот так, прислонившись спиной к двери, выравнивая дыхание, сердце едва не выпрыгивало через горло. Если бы не потемки, то, пожалуй, разглядел бы черные мушки перед глазами.
Путь до спальни оказался на порядок дольше. Приходилось то и дело замирать за углом, выжидая тишину, или проскальзывать в ближайший учебный класс, подолгу ждать, пока монахини в коридоре наспорятся вволю.
Сестра Агнесс вновь безмятежно дремала на посту, Том ухмыльнулся одними губами. В комнату скользнул беззвучно, а пока пересекал ее, слышал только сопение мальчишек да свое же шлепанье.
Слева внезапно зажглась лампа, Том повернулся на свет, натолкнулся на проницательные глаза Симона.
— Не замечал за тобой прежде лунатизма.
Том чуть замешкался, подбирая слова, но Симон уже окинул его быстрым взглядом, отметил и листья в волосах, и порванные носки, и взор настороженный, как у лесного зверя.
— Нет, я все понимаю: аппетит у бездомных животных обостряется ночами… но уж не тебя ли они охотились?
Том разозлился на себя: вторую реплику без ответа оставил, усталость берет свое. Не смог сразу ответить, кратко и емко, и молчание непозволительно затянулось, теперь уж лучше совсем помалкивать. Мудрость не в словах, а в их созвучии.
Симон блекло улыбнулся, и лампа погасла, заговорил еле слышным шепотом:
— Если хочешь выспаться, то заснуть надо было часа два назад.
Том с трудом заставил ноги двигаться, шагнул к своей кровати.
— Только одежду верни, – добавил Симон.
— Какую одежду? – опешил Том, голос его прозвучал хрипло и измотано.
— Сестра Агнесс час назад к нам в спальню заглядывала. Кто‑то окно разбил в учебной рекреации, вот монахини спальни и осматривали. Я свои пожитки под твое одеяло уложил так, будто это ты спишь. Вернешь, нет?
— Верну, – смешался Том. – Спасибо.
Почему сам до этого не додумался? Отвык в Хогвартсе от еженощных обходов, успокоился, потерял бдительность, там такого не бывает, и спишь безмятежнее. Можно во сне лопотать, как О’Бэксли, никто не накажет, не засмеет, только есть вероятность, что Антонин подушкой огреет…
