— На ужин, – повторил Том бесцветным голосом, перевел взгляд на гостя. – У нас?!
Антонин шумно почесал затылок, в глазах муки совести.
— Ах да, я и не подумал… Тебе же верно не до меня. Ну, если ты не голоден, я настаивать не стану, могу поесть и в одиночестве.
Том крепче сцепил зубы, чтобы не застонать.
— Учти, Антонин, когда Крестная вернется в приют, я лично посажу тебя на метлу и помашу рукой на прощание. И мне будет глубоко наплевать, сколько дней остается до сентября. Доживешь эти дни у Августуса… Я пойду. Как стемнеет, вернусь.
Пока спускался по лестнице, к каждой перекладине адресовал грубое слово, которое нужно было сказать Антонину. После такого монолога они, скорее всего, рассорились бы, и тогда оскорбленный гость покинул бы Офэнчестер. Уже на земле Том твердо решил вернуться в голубятню, чтобы высказать наболевшее, но почему‑то не стал, ноги сами несли к работающим на грядках сиротам.
Уорлок при его приближении поднял голову, утер пот со лба, выкрикнул с вызовом:
— Опять прохлаждаешься, Реддл?!
— Опять, – подтвердил Том, не замедляя шага.
Он подобрал оставленную тяпку, вклинился между Пиклсом и Симоном. На место кипучего гнева пришла спокойная рассудительность, а следом – любопытство. Зачем сумасбродному юнцу из уважаемой семьи волшебников, которые водят дружбу с такими как Руквуды, Рикрофты, Инглы, Люскомбы, интересоваться бытом маглов?
Нездоровый интерес, решил Том, избалованного мальчишки, от скуки бесится. От этой мысли он почувствовал себя уязвленным. То, что почти двенадцать лет было его нескладной жизнью, для некоторых сытых особ представляется спектаклем с занятными декорациями. Вот только на его, Тома, вкус постановка чересчур аляповата.
***
Пиклс тупо пялился в тарелку, скрежетал ложкой по алюминиевому дну.
— После этих сельских работ, аппетит напрочь пропадает. Сначала высаживаем, пропалываем, поливаем, снимаем урожай, а теперь еще и есть это? Не могу…
Том среагировал мгновенно: пододвинул свою тарелку Пиклсу.
— Не можешь – отдай мне.
— Докатился, Реддл, – хмыкнул под боком Дирк Дейвис, – уже подаяния просишь.
Том недовольно на него покосился.
— Жри свой хлеб насущный, Дейвис, и не мешай мне добывать мой.
Пиклс тоскливо вздохнул, стал переливать бобовую похлебку в тарелку Тома. Дейвис продолжал наблюдать.
— Ты и к своей‑то порции не притронулся. Зачем добавка?
— Вот пристал, – цокнул языком Том, усердно соскребая с краев тарелки кружки лука. – Во мне проснулось сострадание к тварям божьим, Дейвис, подкармливаю бездомных собак и птиц. Пойди у Сплендор спроси, она с удовольствием посплетничает на тему моего общения с воронами.
