— Что с вами? — Красные пятна проступают сквозь тоннаж пудры. — Почему вы так взволнованы? Ведь вы здоровы.
— Этого не может быть! Не может быть! Ведь я заплатил ей, чтобы заразиться…
— Кому?
— Шлюхе из Интернета! — я захожусь в хохоте. — Не понимаете, да? Объясню, Оксана Петровна, объясню! Я нашёл шлюху, больную ВИЧ, проверил справку и трахнул её без гандона, три раза, чтобы наверняка. Теперь вы понимаете?
Её глаза расширяются. Она мямлит:
— Но для чего? Для чего вам убивать себя?
— Для того чтобы не жить, разве не понимаете? Есть такие, как я, в нас что-то сбилось? Мы обезумевшие псы, которые сами перегрызают себе глотку.
Я умолкаю и падаю в кресло. Она всё равно не поймёт. Мне надо замолчать. Я даже не могу умереть. Ни на что не способный отщепенец, бесноватый…
Только один вопрос:
— Но почему? Почему я не заразился?
Она мямлит:
— Я только психолог, не специалист по крови, поэтому не уверена в том, что скажу, но думаю, дело в ваших Т-лимфоцитах: они сильно видоизменены. Вполне возможно, что вирус иммунодефицита человека не может развиваться в них.
У входа в метро стоит женщина, закутанная в монашескую рясу. На лотке перед ней разложены книги. Она смотрит на меня своими огромными карими глазами. Долго смотрит, и я сам не могу оторвать взгляда. Интересно, но рано или поздно все правоверные женщины лицом начинают походить на Богоматерь с икон, особенно глазами.
Я достаю деньги и протягиваю ей. Она улыбается и даёт мне книгу. Всё это происходит без слов, по одному лишь наитию.
Прижавшись к дверям вагона, я открываю купленную у монахини книгу.
…однажды священник, выгнав беса из девочки, повелел тому показаться. Тогда явился ужасный чёрный пёс с горящими глазами и вспененной пастью.
Священник спросил:
— Кто дал тебе власть над смертными?
— Мы не властны над теми, кто живёт по Божьим законам, — отвечал бес, — ибо власть наша, данная Отцом Лжи, только над теми, кто законы эти презрел…
…и молвил Екклесиаст, «не предавайся греху и не будь безумен, ибо зачем тебе умирать не в своё время?»…
Я возвращаюсь сюда. Снова и снова. В шелушащиеся известковой перхотью стены, узкие ряды кособоких парт и выцветавшие плакаты по анатомии. Возвращаюсь к нему.
Вот он. На задней парте. Скалит физиономию. Красивую, наглую физиономию.
Если бы мне сказали, что всё будет именно так, то я бросила бы пединститут. Лишь бы не краснеть под взглядом его тёмных, миндальных глаз.
Марат Хамин. Мой мучитель и властелин. Ему 15, мне 26.
