— А что, он и вправду может уйти? — спросил у лежащего на спине с соломинкой во рту домового.
— Да кто ж его разберёт, — ответил тот, таращась в синее, как море, небо. — Он хоть и деревянный, а характер ого-го!
Ночью мальчик прислонил ухо к стене и долго слушал едва различимый звон. Так и уснул, прижавшись щекой к тёплым брёвнам, и снились ему море, над которым летают большие белые птицы. Ваня с Фомой стояли на песчаном берегу у самой воды, кричали что-то радостное, птицы отвечали им, и над волнами раздавался высокий звон колокольчиков.
Череп, колокольчик и бабочка. — Ване снова страшно. — Озеро. — Уртовы забавы. — По сладким следам. — Медовик и пчёлы.
Это произошло в тот июльский день, когда Урт потащил Ваню с Фомой купаться на одно озеро, затерянное среди лесов.
— Что за озеро-то? — спросил домовик, пока друзья брели к цели.
— Хорошее озеро, светлое.
— А что в нём хорошего-то, говори толком.
— Вода, — виновато улыбаясь, ответил водяной.
— Большое дело, вода! Она и в луже вода, — съязвил Фома, не любивший покидать дом и оттого сердитый.
— Прозрачное оно. Берега друг друга видят.
— Невидаль какая, прямо мышь рогатая, — недовольно ворчал тот всю дорогу.
Урт долго вёл их через лес. Время от времени водяной останавливался, закрывал глаза, словно вспоминая куда теперь идти, и потом снова продолжал путь. Ваня шёл, глядя по сторонам и стараясь не отставать от друзей. На одной из лесных поля из изумрудной травы на мальчика уставились огромные тёмные глазницы человеческого черепа. Он лежал, похожий на светло-серый камень и словно бы сердито спрашивал незваных гостей: «Кто такие? Зачем пришли? Что вам здесь надо?» Над макушкой его нависала лиловая чашечка колокольчика и чуть заметно покачивалась. Бабочка-шоколадница замерла на нагретом костяном лбу, слегка обмахиваясь крыльями. Ваня вскрикнул в испуге и бросился к домовому, схватил за рукав халата.
— Фома! Фома! — закричал он. — Там… там… череп…
Домовой повернулся, вгляделся в траву.
— Верно. Череп и есть. Что ж тут такого, — пожал он плечами.
Ваня дрожал и смотрел на Фому круглыми от страха глазами. На крики мальчика подошёл Урт.
— Да, тут раньше битва была. Давно. Лет пятьсот назад. Много людей друг друга порубило. Мечами, топорами… Зачем? Почему? Что им в мире не жилось? — водяной грустно вздохнул. — Их и не закопали потом, как это у вас принято. Кости сами со временем под землю ушли, спрятались, схоронились. А этот видно ручьи по весне из грязи вымыли, вот он и лежит тут теперь, таращится. Ну, пойдём, что ли?
