Исповедь на тему времени | страница 28

Остаток дней Эгиль провёл на своём хуторе. Беспощадна старость-великанша, сам Тор, сражаясь с ней, припал на колено. Мёрзнувшего, с кровью, вяло тёкшей по жилам, его теперь не пускала к очагу ничтожная стряпуха. Путаться под ногами — удел всех стариков, и Эгиль его не избежал. Желчный, совершенно ослепший, он ещё пытался замкнуть на себе круги времени, он ещё не смирился с их разбеганием. Жестокая шутка, о которой он мечтал, должна была надолго врезаться в память. Он хотел рассыпать со скалы сундуки серебра, чтобы с демоническим хохотом насладиться дракой при дележе. Ему не дали этого сделать, и он утопил богатство в болотах.

Как-то раз он обжёгся, поставив ступни слишком близко к огню. Холод заставлял дрожать громадное тело, слепота делала его неловким:

На девятом десятке, пресытившись кровью и брагой, пережив друзей и врагов, Эгиль умер. Его мятежная душа отправилась в Хель, его кости, изъеденные червями, погребены на краю кладбища. Уже после крещения страны один пастор попробовал топором разбить его череп, необычайно тяжёлый. Но железо оставляло лишь белые отметины.

Таким через триста зим увидел Эгиля сочинитель саги. А когда я перекладывал её, то мне чудилось, что передо мной вот-вот мелькнёт на мгновенье настоящий Эгиль.

Однако воображение продолжает их настойчиво рисовать.

«Фантастические миры, множество утопий и антиутопий, являются лишь чучелами нашей Вселенной. Их делали на Земле, реальность которой торчит из-под них, как нижняя рубашка. — Эти строки принадлежат Александру Фромеру, таланты которого не ограничивались литературой. — Успех фантастики предопределён тем, что она реалистична. Создать же свой мир, особый и причудливый, можно лишь во сне или в бреду. Но как передать кошмары? Как выразить Вселенную, не похожую на нашу?»