30/VI 41. Вчера исполнилась первая неделя войны. Лью горькие слезы о Маире. Как перенесла бомбардировку мама и все остальные? Сегодня разбила большое зеркало, после этого никак не могла успокоиться. Вся физиономия распухла от слез. Явился хозяин дома и предложил мне освободить его квартиру, он, мол, хочет сюда переехать. Я совсем одна. Ложусь рано. Просыпаясь в 2-3 часа, прислушиваюсь к малейшему шуму, шороху, сердце начинает громко стучать. На лбу у меня углубились морщины, щеки провалились. Очень трудно на чем-нибудь сосредоточиться и заниматься.
30/VI 41. Не знаю, дадут ли мне работу? Как долго придется оставаться здесь?
Где и когда производить долгожданного сына Маира? Надо искать работу, искать квартиру.
Всех евреев (мужчин) гонят на работы по уборке города.
Вчера пошла проведать своих больных. Пошла на фабричную улицу, где жила пациентка Б. с пороком сердца. От этой улицы остались одни развалины, печки. Кое-где еще тлели остатки. Уцелел только монастырь. На этой улице преимущественно жили евреи.
Пошла я в одну русскую семью. Пациент 19 лет, юноша, бежал с температурой 39 и после бомбардировки выздоровел. Они меня снабдили черными сухарями. Все ко мне очень сочувственно относятся, что действует на меня угнетающе.
Все мысли, всё обращено к Маиру. Неужели кончилась на этом моя счастливая семейная жизнь? Неужели я вдова в 23 года и мой ребенок никогда не будет знать отца? Как это тяжело! Тем более, что лечение будет платным и никогда не буду уверена в наличии работы. Это ужасно!
5/VII 41. Введены знаки отличия для евреев и принудработы. Все евреи хотят получить где-либо место, чтобы не ходить на принудработы.
Вчера был первый день начала моей «работы». У нас 10 районных врачей. Из советских врачей я одна в Гродно. Кругом говорят только по-польски, русского как ни бывало. Я почти ничего не понимаю. Придется учиться. Истории болезней надо писать на польском языке. Мне очень одиноко и скучно, тем более без работы. Хлеб мне дает соседка. Я его экономлю. Съедаю в день по 150 г. Сухари уже съела. Молоко с сегодняшнего дня получать не буду. Молочник требует за молоко вещи, а денег не берет. Пытаюсь устроиться работать в госпиталь. Там дают обед.
Из квартиры меня стараются выселить. Каждый погорелец зарится на квартиру и ходит в магистрат. «Вас, советских, всё равно будут выселять в одно место, потом высылать», - эту фразу приходится слышать часто.
Вчера гадала мне соседка: «Маир жив, вероятно, в плену, бежит из плена, увидимся не скоро. Меня ожидают одни неприятности». Я это и без гадания знаю.
