Сначала я забирался в дыру и ждал, не вернется ли она, чтобы подружиться с ней и поласкать. А однажды я полез из дыры вверх, вскарабкался на макушку стога и с него впервые увидел целый мир, открытый темнотой. Звезды приблизились. Большие и яркие, как угли, которые выгребала хозяйка из печи перед выпечкой хлеба. И мелкие, как пылинки, бледнее.
Я смотрел на них и ощущал сразу и величие и скоротечность жизни. «Почему люди умирают? — думал я. — Это несправедливо — не слышать запаха сена, например, не видеть звезд…» Я винил себя за обиды, нанесенные маме, молча клялся завтра же написать отцу, прощал друзьям зачитанные книжки, безвинные обманы, прощал всем и все и ничего не прощал себе. Я один был на стогу, а думал о многих…
Заржала лошадь. Это голубая вислопузка вернулась к своей дыре? Я обрадовался и свесил голову. Лошади не было. Просто стояла такая тишина, что далекое ржание показалось мне близким. И тут же я услышал надрывный зов: «Ко-остя!» — понял, что мама искала меня, скатился со стога и побежал, крича навстречу ее голосу: «Мама!»
Я не вспоминал бы сейчас ничего, если бы не майор…
Как его зовут?
А мог бы я, когда уже больше ничего нельзя сделать, погибнуть, как незнакомый майор, чтобы спасти кого-то?
Я забыл о трущих сапогах, однако идти было тяжело. Мы отстали от коней, и Белка, шагавший у передка, ближе нас к упряжке, все чаще оглядывался и командовал:
— Подтянись!
Его крепкие, коротковатые ноги не сбивались с ритма.
Эдька пошел на хитрость. Он тихонько запел. Не запел, а затянул одну мелодию, без слов, замычал, но все же она давала совсем иной ритм нашему движению, потому что это была «Каховка», замедленная к тому же. Может, на коней это и подействовало бы, только не на сержанта.
— Отставить, Музырь, — оборвал он. — Спать захотелось?
— Хочется, — сказал Эдька.
— Ночлега не будет.
Мы охнули и простонали, но его поддержал Сапрыкин:
— Раз оторвались, надо уходить.
— Все равно на танках они догонят, если погонятся.
— Танкам надо горючее.
— Два танка не пойдут вперед. У них задача — прощупать обстановку, навести панику и ждать главные силы.
— Право слово, Саша.
— А где их главные силы?
— Кто знает!
— Подойдут — узнаешь.
— Когда?
— Неизвестно.
— Никто ничего не знает.
— Потому и нельзя останавливаться, — снова сказал Сапрыкин. — Только напоить и накормить коней, конечно.
— Будет привал на час, — сказал Белка.
— Где?
— У первой воды.
— Хорошо-о! — одним словом размечтался за всех нас Толя.
