— Я с идиотом.
Скунс не подал вида, что услышал важную информацию. Он даже не вздрогнул. Небрежно взял кружку и поднес ее ко рту, продолжая все так же лениво оглядывать окружающих.
— Понятно.
Убедившись, что кружка пустая, Скунс поставил ее обратно на стол.
Клину не пришлось объяснять, что он боится кражи в святилище, поскольку, во-первых, это было против правил, а во-вторых, он был изгоем. Это многое объясняло. Не каждый отваживался выходить в одиночку и без соответствующего снаряжения за хабаром туда, куда ходили изгои. Особенно в пустоши, где промышляли мародеры, обитали мутанты, а аномалии иногда позволяли продвигаться всего на несколько метров в час. Поэтому парням вроде Клина палец в рот не клади. Здесь стоял вопрос уже чисто коммерческий. Бесшумно появившийся сталкер мог сойти за постояльца, который уже не один день в святилище и хабара при нем не много. А его обветшалая одежонка по возвращении свидетельствовала бы о том, что ходка не увенчалась успехом. Это позволило бы скинуть цену на товары. Но появиться так, как появился в святилище Клин, считалось крайне невыгодным. Бодрый, с товарищем, да еще позаботившийся о том, чтобы шаман привел в себя Внутренность. Подобное говорило о том, что сталкер явился с богатой добычей.
А это значило, что цены возрастут и хабар у Клина закончится быстро.
— Нэщастя — нормальный чувак, — произнес вдруг Скунс.
— Это я знаю.
— Ну от, — Скунс кивнул головой, — так что не переживай.
Несчастье — торговец, получивший прозвище за то, что заикался. Фан позволял ему вести торговлю в своем заведении. Несчастье действительно считали неплохим парнем. Клин знал его давно. Столько же, сколько и Скунса. Однако знал он также, что Несчастье и Скунс вместе провернули немало грязных договоров. В стенах этого святилища и за его пределами, поэтому полностью полагаться на обоих и на каждого в отдельности было нельзя.
В помещении играла тихая музыка. Две дудки-сопилки, струнный инструмент и барабан. Темно-серый прорезиненный плащ-пыльник сталкера выглядел старым. Рубаха под плащом завязывалась на шнурок у воротника, также на нем были широкий ремень, плотные брюки с волокнами ткани, кое-где торчащими наружу, и высокие сапоги на шнурках. Подобная одежда могла сослужить хорошую службу под открытым небом, но не в святилище. Клин оглянулся через плечо и осмотрел присутствующих людей. В теплом помещении изгой начал чувствовать духоту.
— Жарковато, — сказал он, снимая пыльник и глядя на Скунса, который сидел напротив него в одной лишь майке и легких длинных шортах.
