Она сидела в углу кровати, спрятав лицо в колени, сверху накрыв затылок руками.
- День добрый еще раз, Пенелопа, - тихо сказал доктор, аккуратно входя в палату.
Она подняла на него заплаканное лицо.
- С днем рождения тебя, милая, - доктор сел с ней рядом и подал цветы. Тревога отпустила, Пенелопа снова была "в себе".
- Спасибо, - шмыгнув носом, сказала она. Ее передернуло, как от разряда, - Ты прости, там… это…
- Я все понял. Кукбара не могла не сообщить, что это она. Сколько раз повторять, относись к этому, как к болезни. Не ты совершаешь эти пакости, а твоя болезнь, которой ты можешь противостоять. Если ты будешь винить во всем себя, болезнь будет побеждать. Ей того и надо, - ласково говорил доктор, поглаживая Пенелопу по плечу.
- Она была всегда, в том-то и проблема, - отозвалась Пенелопа.
- Бывают же люди с постоянным насморком или кашлем! - отмахнулся доктор.
- Да, и чихают не они, а их насморк! - хихикнула Пенелопа.
- Да, да, - Доктор басовито засмеялся.
Пенелопа недолго любовалась ван Чехом. Она мягко положила голову доктора к себе на колени и о чем-то задумавшись, перебирала жесткую кудряшку. Ван Чех улыбался, зарывшись дважды сломанным носом в черемуху.
- Ну, все. Иди. - Пенелопа попыталась освободиться от доктора через некоторое время.
- Не хочу.
- Тебя больные ждут.
- Подождут, - бурчал доктор в черемуху.
- А как же клятва Гиппократа?
- Какая же ты, а? - доктор нехотя поднялся, в волосах у него застряло несколько белых лепестков, - Ах, остановись мгновение, - доктор тряхнул головой и лепестки с него осыпались.
Исследовав скудную историю болезни Виктора, доктор решил попробовать через образы добиться от больного хоть каких-то сведений. Виктор был полностью погружен в одно из самых тяжелых заболеваний - множественные диссоциативные расстройства личности. Каждый день почти он мнил себя кем-то другим: иногда ребенком, иногда женщиной. Пару раз в самые тяжелые приступы - гуманоидом-пришельцем.
Его легенды всегда были продуманы, образы проработаны так, что не снилось ни одному профессиональному актеру. Бывали и подобия ремиссии, в одну из них Виктор сообщил, что его второе имя - Бенхо. Он вроде бы что-то припоминал, но ван Чеху казалось, что больше придумывал.
Вдобавок с Виктором практически невозможно было общаться. Когда он усвоил основные принципы общения с доктором ван Чехом, тут же обнаружилась одна особенность. Некоторые вопросы или воспоминания Виктор с большим трудом мог сформулировать. Садился за стол и на клочке бумаги в полчаса сочинял стихи на нужную тему.
