- Не ругайся, когда приедешь, а от нашего отделения останется пепелище, - шутил ван Чех.
- Ты справишься, - ласково отвечала Пенелопа, - И перестань о работе, я слышать ничего не хочу больше о психиатрии. Сама бесчеловечная наука о человеке. Самая безобразна и жестокая, - спокойно продолжала она, - Я уже жалею, что стала доктором.
- Ты защитила восхитительную диссертацию. Ты помогаешь больным…
- Ты - чудовище, Октео, - Пенелопа улыбнулась, - напоминать мне о моих былых заслугах, когда я все хочу бросить…
- Все бросить? - у доктора по спине пробежали мурашки.
- Да, именно. Я хочу отдохнуть, а потом думать. Сейчас же есть большое желание все бросить.
- Почему?
- Не спрашивай. Слишком много причин, - она нежно погладила печального доктора по руке, - И с тобой это точно не связано. Скорее наоборот, ты один из предлогов "за", чтобы остаться на работе.
Ван Чех на прощанье порывисто обнял Пенелопу.
- Ну, иди, иди уже, - тихо, но настойчиво выпихивала его из вагона Пенелопа.
***
Первый день доктора ван Чеха в качестве исполняющего обязанности заведующего отделением начался не хорошо. Его вызвали к главному врачу. Доктор вошел, повторяя себе, как мантру, слова Пенелопы: "Помни, что ты Вальдемар Октео ван Чех".
- Садитесь, юноша, - с непробиваемым ледяным спокойствием сказал фон Бохель, даже не глядя на вошедшего.
Ван Чех проникшись величиной момента, сдержанно сел на краешек стула и сложил руки перед собой, как ученик.
- Пенелопа много говорила мне о вас, - неприязненно сказал фон Бохель, - Я ничуть не удивился, когда она назначила вас своим И.О., но учтите, мое уважение распространяется только на доктора ван Тащ, а не на ее любовников.
- Что? - неожиданно развеселился доктор и сел на стул поглубже.
- То, что слышали, юноша. Все это знают.
Доктор зашелся басовитым хохотом не в силах сдержать какого-то бешеного восторга. Он закрыл лицо руками и долго еще не мог успокоиться. Фон Бохель наблюдал за этим с тупым непониманием. Выцветшие глаза, выпучились на ван Чеха и неподвижно созерцали мучительно хохотавшего доктора.
- Как ловко вы выдаете мое желаемое, за свое действительное, - утирая слезы, сказал ван Чех, - Даже разочаровывать вас как-то неловко.
Во взоре фон Бохеля появилась смесь раздражения и облегчения.
- Вы неприлично ведете себя, - строго сделал замечание главный врач.
- Просто это очень смешно, когда такой человек, как вы, оперирует слухами, - ничуть не смутившись, сказал доктор.
