- Ты уверена, что все в порядке?
Пенелопа пожала плечами.
- Я чувствую себя хорошо. Месяца четыре уже только гнетет ощущение, что мне чего-то не хватает. Я упорно ищу, но никак не могу найти. Я с того дня не была в Пограничье, может по нему соскучилась? Но теория моя теперь мне не кажется особенно верной. Так, фантастика какая-то. Я не очень понимаю, что происходит.
Солнечный луч упал на отросшую челку Пенелопы, она зажмурилась. Доктор все еще тревожился, но теперь созерцал, как она морщит нос, хмурится и пытается найти положение, чтобы солнечный свет не бил в глаза. Все это доктора забавляло и умиляло.
- Ты всегда можешь на меня положиться, - доктор положил руку на плечо Пенелопы, - У тебя всегда есть я.
- Я знаю это. И спасаюсь только так, - она улыбнулась и помолодела лет на пять.
Доктор хотел что-то сказать, и даже открыл рот, но засмущался и промолчал. Он разглядывал ее лицо, она наблюдала за быстрым движением голубых глаз. Глаза его замерли, ресницы чуть дрогнули, ван Чех закрыл глаза. Пенелопа ощутила легкое прикосновение теплых мягких губ.
Ван Чех отсторонился и вопросительно посмотрел на нее. Пенелопа улыбнулась и вернула поцелуй.
- Больше ничего, я два раза не предлагаю. Сам виноват, - шепотом сказала она, погладив его по жестким кудрявым волосам.
Доктор вздохнул и сгреб Пенелопу, сильно сжав.
- Задушишь, Октео, - радовалась она.
- Так даже лучше, - серьезно и густо пробасил ван Чех ей на ухо, - иначе было бы неправильно. У тебя муж. А я… Я буду рядом, когда будет нужно.
- А больше ничего мне и не надо. Просто нужно, чтобы кто-то был рядом, когда я упаду. Я очень рада, если это будешь ты, - ласково ответила Пенелопа.
Доктор ушел смущенный, подавленный и одновременно ликующий. Он чувствовал себя так, будто бы его душу тянули в три разные стороны: в ад, в рай и в небытие.
По пути домой в последнем составе метро он задумался так сильно, что проехал на три станции дальше своей. Там его с руганью выгнала какая-то поломойка. Доктор недоуменно смотрел на нее, она ему говорила, а он не понимал что. Мир не касался его. Ван Чех вышел в ночной весенний город и побрел, куда глаза глядят. Автобусы ходили уже нерегулярно. Ночка выдалась прохладная, доктор кутался в белое пальто, на вороте которого были три тонкие черные полоски, слегка размазанные его пальцами: следы туши Пенелопы - он их не состирывал из соображений глупой сентиментальности.
На одной из остановок его догнал автобус. Ван Чех с удивлением отметил, что тот проезжает недалеко от его дома. Уже сидя один в этом автобусе ван Чех дал волю воспоминаниям, которые хотел приберечь до дома, чтобы всю ночь видеть их во сне.
