— К ноге! — И короткий стук прикладов о пол.
Так было сотни и тысячи раз, и так, по-видимому, будет до скончания века. Сухие команды и скука четких движений. Бесконечные репетиции бесконечных парадов.
Федотов поднимает руку с белым платком.
— К церемониальному маршу, на двух линейных дистанцию. Первая рота, правое плечо вперед! Резкий выкрик Стожевского:
— Первая рота, первый взвод!
И молодой голос мичмана Шевелева:
— Первый взвод, равнение направо, шагом… марш!
Громкий и победный марш Морского корпуса, тяжелый шаг проходящих взводов, блеск сабель, вскинутых на караул. Новые команды и новые перестроения. Все в точности; как в прошлый раз, и совсем так же, как будет на следующем учении.
И тот же конец: батальон снова стоит на месте, и опять перед фронтом прохаживается Федотов. И вдруг — полное нарушение установленного порядка:
— Кадетские роты… по ротам!
Почему одни кадетские? Что будут делать с гардемаринами?
А сделали с ними вот что: первую повернули правым плечом вперед, а третью — левым, и на середину образовавшейся буквы П вышел генерал-майор Федотов.
— Стоять вольно! Мне нужно с вами поговорить. — И высморкался в тот самый платок, которым подавал сигнал к церемониальному маршу.
— Гардемарины! — Он явно нервничал и, чтобы успокоиться, сделал несколько шагов. — Гардемарины, на нас обрушился небывалый позор! Неслыханный позор, понимаете?
Но гардемарины ничего не понимали.
— Кто-то из вас… Да, я знаю наверное, что это кто-то из вас скрывается под личиной преступника и творит гнусные мерзости.
Он остановился и снова высморкался. У него, несомненно, был насморк.
— Мерзкие гнусности, которые несмываемым пятном ложатся на нашу честь, на честь нашего корпуса!
Постепенно его речь становилась понятнее, а главное — интереснее.
— Вчера в кабинете инспектора классов была совершена дерзкая кража. Кража в наших славных стенах!
Передние шеренги сохранили подобающее спокойствие, но задние позволили себе улыбнуться.
— Этот негодяй избрал мишенью для своих дерзостей всеми нами любимого и уважаемого генерал-лейтенанта Александра Христиановича Кригера. Разве это не позор?
Пока что это была всего лишь явная передержка и на слушателей особого впечатления не произвела.
— А знаете ли, что он сделал с нашим честным и самоотверженным командиром старшей роты Посоховым? Знаете ли вы, где сейчас находится наш дорогой Иван Акимович Посохов?
Этого гардемарины не знали. И очень хотели бы узнать.
— Сегодня ночью преступник украл… Да, именно украл у Ивана Акимовича записную книжку… — Нужно было сделать обвинение еще сильнее: — И бумажник с деньгами.
