— Товарищ Карл, дайте, пожалуйста.
— У вас не будет черной нитки?
— Мне бы пуговицу для гимнастерки, вчера потерял, не одолжите?
— Будьте добры, шильце.
Линке с улыбкой раздавал свои запасы. Чувствовалось, это доставляло ему удовольствие.
Рабцевич, молча наблюдавший за суетой возле комиссара, не выдержал:
— Карл, ты же не нянька. У каждого бойца должны быть нитка, иголка, запасная пуговица.
Линке улыбнулся.
— Привыкнут, освоятся — все будет.
В два часа дня объявили сбор на полянке.
За столом из грубо отесанных досок разместились Рабцевич, Линке, Змушко. Остальные расселись кто где: на подвернувшемся чурбаке, лапнике, прямо на траве. Рабцевич не без удовольствия отметил нарядно-торжественный вид бойцов. Все постриглись, побрились, некоторые умудрились даже погладить рубашки, гимнастерки, брюки.
«Что касается стирки, ясно, — подумал командир, — вода под боком, но как погладились? — Вспомнил Процанова, строгавшего скалку… — Старинный метод использовали…» Рабцевич встретился взглядом с бойцом, вид которого ему не понравился утром. Тоже аккуратно причесан, пиджак застегнут на все пуговицы — деревянные, обожженные.
Рабцевич поднялся, в широкоплечей крепкой фигуре чувствовалась сила, уверенность.
— Товарищи бойцы! — раздался его твердый, властный голос. Этим обращением Рабцевич хотел подчеркнуть, что отныне здесь нет партизан из местных, военнопленных, десантников из Центра, есть только бойцы спецотряда. — Для принятия присяги встать!
Все замерли по стойке «смирно». Рабцевич достал листок с текстом присяги, положил перед собой и, не глядя в него, произнес взволнованно:
— Я, боец отряда «Храбрецы», торжественно клянусь быть преданным нашей великой Родине.
Все на полянке вздохнули и потом, разделяя каждое слово, повторили сказанное командиром.
Рабцевич видел, как менялись лица бойцов. Вначале на некоторых были улыбки, рассеянность, но потом, особенно после слов: «Если я нарушу эту мою торжественную клятву, пусть меня постигнет суровая кара советского закона, презрение товарищей», — они посуровели.
Рабцевич мельком глянул на Линке. Увидел огромные горящие глаза. Комиссар клялся вместе со всеми.
Наступила тишина, но еще некоторое время все находились во власти торжественных слов присяги.
Рабцевич перевел дух.
— Теперь, товарищи, каждый должен подойти и расписаться.
К столу по очереди подходили бойцы. Как же они все изменились! Те же люди — и не те: теперь их накрепко связала кровная клятва.
