Наступал новый день, и Шамиль, как его товарищи по борьбе, простые горцы, проникнутые беззаветной любовью к родине, продолжал сражаться, показывая чудеса храбрости. Снова и снова он шел к бойцам, чтобы вместе с ними биться с врагами. На Ахульго отличились и женщины, которые, как писал будущий начальник штаба всей Кавказской армии Милютин, «ив плену покушались на солдат». В тесном ущелье между обоими Ахульго лежали сотни погибших мюридов Шамиля, и, как свидетельствует тот же Милютин, «большое число их неслось по реке».
… Итак, на рассвете 17 августа, едва по ахульгинским утесам скользнул первый луч солнца, как по естественной крепости одновременно ударили все 30 пушек. Гора окуталась пылью и дымом. Земля дрожала под ногами воинов. Стоило только замолчать орудиям, как солдаты бросились в новый, третий по счету штурм. Передовые укрепления Нового Ахульго оказались в их руках. Шашки мюридов разбивались о приклады ружей, росла гора трупов. Бой шел до полудня. Чувствуя, что еще немного — и Новое Ахульго падет, Шамиль приказал вывесить белый флаг. Он дал согласие на переговоры. Выстрелы и крики «ура!», с одной стороны, и пение «ла иллага!», с другой, постепенно прекратились.
18 августа на Ахульго взобрался полковник Пулло со свитой. Он был уполномочен говорить от имени Граббе. Шамиль вышел к парламентерам. Перед тем как появиться царскому офицеру, оставшиеся в живых женщины и девушки были одеты в черкески и вооружены. Мухаммед–Тахир писал:" «Этим он (Шамиль — Б. Г.) хотел показать… что… еще не так слаб и что в случае чрезмерных их требований он может причинить им немало хлопот и забот»[7].
Пулло явился с внушительной охраной. Было жарко, и подъем утомил полковника. Поздоровавшись, он предложил Шамилю сесть. Имам выполнил просьбу, и, будто нечаянно, подложил под себя полу шинели парламентера.
Шамилю вручили письмо. Четыре его пункта категорически требовали:
«1. Шамиль предварительно отдает своего сына аманатом.[8]
2. Шамиль и все мюриды, находящиеся ныне в Ахульго, сдаются русскому правительству; жизнь, имущество и семейства их остаются неприкосновенными; правительство назначает им место жительства и содержание; все прочее предоставляется великодушию русского императора.
3. Все оружие, находящееся ныне на Ахульго, забирается как трофеи.
4. Оба Ахульго считать на вечные времена землею императора Российского, и горцам на ней без дозволения не селиться»[9].
Каждый пункт читали громко и по несколько раз, чтобы все поняли смысл, вложенный в них. Недвусмысленное содержание письма Граббе защитники приняли с возмущением и проклятиями. Кроме того, Пулло устно объявил Шамилю, что с ним хочет встретиться сам император. Услышав это, имам воскликнул: «Слышите, братья, нам предлагают доверчиво вложить свою шею в ярмо… их царя! Я вам говорил, что из этих переговоров ничего не выйдет,..»
