— Я заметил, как ты устала, и решил, что тебе необходимо расслабиться.
Кэйт вновь погрузилась в воду. Хорошо, что на поверхности много пены! Дэн присел на крышку унитаза и, смеясь, произнес:
— С каких это пор ты стала такой скромницей? Ведь я видел тебя голой, и не раз!
— А что делают остальные? — пропустив мимо ушей слова Дэна, спросила Кэйт, стараясь придать голосу непринужденности.
— Они, дорогая, млеют от Джеймса Бонда.[14] Я ночью записал фильм на видео. Ну а как твое расследование?
Говорил Дэн вполне дружески — так, словно просто хотел поболтать, и Кэйт мысленно перенеслась в те далекие времена, когда, бывало, они принимали ванну вместе. Лиззи тогда еще не появилась на свет, а у них все было в порядке.
— Мое расследование? Пока неважно. Даже на след убийцы не напали.
— Кэйт, ты же знаешь, я просто преклоняюсь перед тобой! Шутка ли, сделать такую карьеру!
— Эта карьера, Дэн, называется просто работой! Может, попробуешь, а?
Он широко улыбнулся, обнажив безупречные зубы.
— Спрячь свои коготки, Кэйт! Ты несправедлива ко мне! Я ведь не такой, каким был прежде. Поверь! Давно понял, что пора повзрослеть, и очень стараюсь.
Кэйт отпила вина, жадно затянулась сигаретой: от близости Дэна ей было как-то не по себе. Вдруг он присел на корточки у самого края ванны.
— Что ты делаешь? — подозрительно спросила Кэйт. Руки у нее были заняты, а Дэнни Барроузу она ни на йоту не доверяла!
— Пока ничего, просто хотел потереть тебе спинку.
— Большое спасибо, но в этом я не нуждаюсь. А теперь, Дэн, если не возражаешь, я хотела бы вылезти из ванны.
Она огляделась, ища, где бы притушить сигарету и поставить бокал. Дэн взял у нее из рук и то и другое.
— Послушай, Кэйт, единственное, чего я хочу, — это быть тебе в чем-то полезным. Пока я здесь…
Она перебила его:
— Пока ты здесь, Дэн, единственное, чего хочу я, — это чтобы ты оставил меня в покое. У нас в доме не принято запирать двери, и я не в восторге от того, что теперь придется это делать!
— Разве мы не можем быть просто друзьями?
В его голубых глазах отразилось недоумение, и на какой-то момент Кэйт прониклась к нему жалостью. Понять Кэйт Дэну и в самом деле было не под силу. Особенно если учесть его жизненный принцип: на свете нет ничего невозможного. Разве способен он был понять, сколько страданий причинил Кэйт. То уезжал, то возвращался, а она неизменно его принимала. Он исчезал, не оставив даже записки. Дома, когда Кэйт возвращалась с работы, ее встречала полным жалости взглядом мать. А Лиззи! Слишком часто приходилось объяснять девочке, что папа снова уехал, что работает он далеко, очень далеко, и поэтому не может ни часто писать, ни звонить.
