Он остановил свой бег прямо напротив моего дивана, снова вперив в меня все тот же испытующий взгляд, словно уже приступил к тщательному за мной наблюдению. Но произнес как-то безжизненно:
― А потом в какой-то момент происходит то, что в психиатрии носит название «короткого замыкания». Разрядка. Краткий, но чрезвычайно мощный патологический аффект. Во время которого квазиличность реализует то самое неодолимое желание. Эту новую личность, собственно говоря, и сформировавшее. В таком состоянии субъект способен на многие опасные для окружающих поступки, в том числе на убийство. Действия эти могут носить чрезвычайно жестокий характер. И часто отличаются какой-то вызывающей демонстративностью, театральностью и даже патетичностью.
Профессор устало опустился на стул, давая понять, что лекция подошла к концу.
― Заканчивается все примерно одинаково. За бурным проявлением аффекта следует резкое психическое и физическое истощение. Практически всегда -амнезия в отношении совершенного. Квазиличность уходит, но прежняя иногда возвращается, иногда -нет. Тогда сознание больного погружается в длительное сумеречное состояние. Да вы, собственно, сами изволили наблюдать...
― А может квазиличность вернуться? ― я решился на вопрос, по затянувшейся паузе догадавшись, что семинар закончен.
― И да ― и нет, ― неопределенно пожал плечами Ядов. ― Теоретически может, если вокруг больного снова сложится непереносимая для него обстановка. Если он опять попадет в стрессовую ситуацию. Но поскольку предполагается, что прежнее неодолимое желание было аффективно реализовано и начисто забыто, следующая квазиличность должна быть иной, порожденной другими обстоятельствами, другим сверхжеланием.
Дотянувшись до выключателя, доктор погасил в комнате электричество. И только тут я заметил, что за окнами давно наступил рассвет. Попытался подняться на ноги и, как ни удивительно, смог это сделать.
― Давайте-ка я вас хотя бы до подъезда провожу, -поднимаясь вслед за мной, предложил Ядов. ― Тем более мне все равно прогуляться надо ― иначе не засну. Вы ведь, голубчик, мой моцион прервали. Выскочили, как черт, из своей помойки.
Часы показывали четверть седьмого, когда мы мимо пробудившейся наконец консьержки вышли на улицу. Она проводила нас совиным неодобрительным взглядом, как ранних пьяных.
Уже во дворе я решил, раз уж такой случай представился, попытать счастье еще с одним неразъясненным обстоятельством и как бы вскользь заметил:
