Впрочем, из дальнейших комментариев стало понятно, что созданное новоявленным доктором Гаазом медучреждение ориентировано было на помощь не всем страдальцам вообще. А лишь тем конкретным, кто терзался болезнями, составляющими предмет изучения науки под названием сексопатология.
В этом месте, услышав знакомое слово, я, насколько позволяли абсент с табачком, оживился и небрежно уточнил: дескать, как же, парафилии, знаем. Тут Воробьев-Гааз глянул на меня не только с удивлением, но и некоторым даже уважением, чем вызвал дополнительный прилив моей любви к нему, а к себе -понятной гордости. Он уточнил: парафилия это от греческого «пара», означающего «рядом», и «фи-лия» ― «любовь», «предпочтение», словом, другая любовь. Еще, пояснил Валька, иногда употребляют мудреное выражение «сексуальные девиации» -отклонения. Но чего уж там, русский язык богат, позволяет называть вещи своими именами: половые извращения ― тут тебе сразу и диагноз, и приговор!
Ну да, согласился я, со всякими чикатилами по-другому нельзя. Но мой свежей выпечки работодатель почему-то тона не поддержал. Наоборот, нахмурился, попросил словами просто так не бросаться, и фамилиями тоже. Чикатило, говорит, действительно очень яркий пример и наша неутихающая боль. Был он тяжело больной человек, которому просто никто вовремя не помог, в результате и сам погиб, и сколько людей загубил... А сегодня Андрей Романович как раз был бы пациентом для Валькиной клиники, и его бы там вылечили. Обычно-то как? Таких больных или расстреливали, или в психушках закалывали. Да и сейчас закалывают... А мы вот лечим ― и успешно, гордо заявил Понос.
Кто это «мы»? ― заинтересовался я. Что-то не помнилось, чтобы «Фарус» еще и медициной занимался. Но Воробьев-Приветов объяснил: «мы» ― это, например, лично он в качестве главного спонсора. А лечат, само собой, врачи. Выдающиеся, между прочим, специалисты, можно даже сказать ― крупные ученые. Разработали совершенно оригинальную, не имеющую аналогов нигде в мире методику... И лицо у Панасюка, когда он все это произносил, было торжественно-умильное, как у родителя, хвастающегося успехами позднего дитяти.
Не имеющие аналогов методики обычно вызывают у меня здоровые сомнения, а уж способные излечивать маньяков типа Чикатило ― тем более. Но понятно было даже под парами абсента, что места для иронии, даже намека на нее, здесь не предусмотрено.
А Понос, входя в просветительский раж, с жаром описывал достоинства нового метода. Сам по себе способ оказался специалистам давно известный, называется в разных источниках по-разному: игротерапия, театротерапия, даже драмотерапия, да дело не в названии! А в том, как его, Поноса, врачи этот старый подход применили конкретно к пациентам, страдающим различными острыми формами парафилии. «Лечебный театр» (это выражение проскользнуло пару раз у Вальки) был основан на индивидуально для каждого пациента разыгрываемом представлении. Режиссером и автором пьесы является обычно лечащий врач, но нередко при участии самого больного.
