сам выбрал свое имя, в то время как его брата звали дон Алонсо де Агилар. Только веком позже Тридентский Собор
[15] издал постановление, которое внесло порядок в употребление фамильных имен.
Сеньор помолчал несколько мгновений, опустив голову на грудь. Затем решительно сказал:
— Клянусь богом, вот что я тебе скажу, юноша: если вы ищете хозяина, я готов стать им… Видели вы когда-нибудь море?
Фернандо покачал головой в знак отрицания и с восторгом добавил, что именно это было самым горячим его желанием. Он и его брат Лусеро мечтали посмотреть новые края, и больше всего им был по нраву хозяин, странствующий по свету.
Кабальеро велел слуге помочь Куэвасу поднять больного и посадить его на вьючного мула. Слуга этот был возчиком из Кордовы; путешественник встретил его в Гранаде и нанял к себе на службу. Ему поручили заботу о юном Лусеро, которого он посадил перед собой на седло. Фернандо же сел на мула позади сеньора, охватив его сзади руками, чтобы удобнее было ехать.
— Ты как будто парень сообразительный и ловкий; это мне нравится.
Так они начали путь, а кабальеро продолжал говорить, словно размышляя вслух:
— В Кордове мы купим какую-нибудь скотину, которая повезет вас обоих, и так доберемся до моря. А там уж мы сменим наших коней на деревянных.
Наступило долгое молчание, нарушаемое только топотом восьми копыт, бегущих по красноватой пыли и постукивающих иногда о камень.
Фернандо Куэвас, стремясь закрепить свои отношения с этим неведомым благодетелем, за которого он держался, почтительно спросил его:
— Сеньор мой и хозяин, как прикажете называть вашу милость?
Всадник повернулся к нему и взглянул на него улыбаясь, с выражением торжества и гордости в глазах. Он был так переполнен своей радостью, что ему не терпелось похвалиться даже перед этим бродягой, которого он подобрал на дороге:
— В Кордове, куда мы едем, меня знают под разными именами. Для одних я капитан, для других просто маэстре. Многие называли меня человеком в рваном плаще. Теперь королевская чета даровала мне титул дона. Называй меня дон Кристобаль. Когда мы доберемся до моря, ты будешь звать меня иначе,
Лекарь Габриэль де Акоста.
Лекарей или врачей в Кордове было много; некоторые из них были евреями, большинство — новыми христианами, как будто искусство врачевания было привилегией этого народа.
Но ни один лекарь не был так знаменит, как Габриэль де Акоста, которого люди попросту называли Доктор, как будто это звание заменяло ему имя.
